Несмотря на душевные терзания, я смог поспать, так что вечером был достаточно бодр для продолжения путешествия. Еды не предвиделось, козы сюда не забредали, да и найдись среди них глупые и беспечные, я был слишком умён, чтобы охотиться на драконьей территории. Кровью и молоком меня напоили — спасибо им, теперь на несколько суток хватит, а там я и вернуться смогу.

Я выбрался из укрытия на вечерней заре, солнце уже скрылось за горами, но небо ещё цвело последними самыми яркими красками заката, и сразу увидел барьер. Он оказался ещё ближе, чем я ожидал.

Странная эта штука. Иногда весь на виду — словно стена, уходящая вверх и тающая там до почти полной прозрачности, случается и у земли ничего особенного не заметишь, кажется, что нет его совсем.

Бродя бывало вдоль него годами, я нередко задумывался о том, кто и что он есть и временами представлял странным живым существом, накрывшим своим брюхом наш кусок прошлого, то ли затем, чтобы подкормиться, то ли защищая от бед.

Становясь невидимым, барьер никуда не девался, это лишь казалось, что и дальше лежат похожие горы, равнины, леса, они выглядели так естественно, что, только подойдя вплотную, удавалось понять: мир по ту сторону всего лишь отражение этого. Иногда не полное, искажённое и потому не вдруг различимое. Зеркальный барьер вообще никого в себя не пускал, вот именно в него удалось бы постучать лбом, как я обещал королю драконов и даже разглядеть себя в слегка мутной картине. Забавная штука.

Сейчас граница вставала стеной тумана переливчатого серого или скорее перламутрового, неровная, похожая на облако, прилёгшее отдохнуть на снежные хребты. Я присмотрелся, но какого-либо шевеления в неясной мути не заметил. Впрочем, барьер, случалось, менялся каждый день, хотя иногда оставался одним и тем же годами.

Я забросил на плечо свёрнутый плащ и пошёл вперёд.

Темнота, что настала вскоре после заката, не мешала мне видеть цель, как и видеть вообще. Я с любопытством ожидал чего-то необычного, но так и не дождался.

Вблизи барьер казался огромным, махиной, что нависает и грозит упасть, многие, я знаю, не рисковали подходить к нему из-за этой иллюзии и ощущения неопределённой угрозы. Мне граница никогда ничего плохого не делала, потому я рассматривал её спокойно. Загадочная штука, начало и финал Потери. Кто-то её тут поставил, или это она сама рухнула на нас, я не знал и не надеялся выведать.

Помню, как страшился впервые дотронуться да загадочного явления. Тянул руку, затаив дыхание, и покрываясь тревожными мурашками. Ладонь коснулась неопределённого едва ощутимого вещества, погрузилась, став чуть размытой на вид. Я выдернул её, разглядывая почти с ужасом. Не знаю, что мерещилось воспалённому рассудку, но рука осталась той же, что и была. Даже не отвалилась.

Сейчас я касался барьера безбоязненно, прислушивался к ощущениям, они тоже варьировали время от времени.

Иногда выпадали дни, когда преграда превращалась в неясную безобидную на вид дымку и позволяла войти в себя и даже оставаться там длительное время без всякого вреда для здоровья. Конечно организму вампира по определению сложно причинить хоть какой-то убыток, но и среди людей находились смельчаки, дерзавшие на риск. Я общался с несколькими и сколь-нибудь заметных отличий в восприятии не нашёл.

Да, барьер впускал в свои неясные просторы и выпускал обратно, но только не насквозь. Как бы ни старался человек обмануть границу, ничего у него не получалось. Хоть год иди к цели, а придёшь всё равно обратно. В свой мир и в то же самое место. Любители острых ощущений говорили, что барьер «водит» наглецов.

Иногда мне приходило в голову, что наверняка случались и исключения, только те, кому удалось преодолеть марево, оставленное Потерей, не могли или не желали вернуться обратно. Правду сказать, следов такого полного прохождения мне отыскать не удалось, хотя я любопытствовал и людей расспрашивал. Были путники и местные жители, исчезнувшие вблизи барьера, но большинство так или иначе потом находилось. Кого звери задрали, кто сам заблудился и не смог выбраться обратно, кто от жены сбежал или от мужа к более свободной и привольной жизни. Факты, подтверждающие проникновение, собрать не удавалось, а мечта никак не хотела угасать.

Другой мир, где иные законы. Воля. Я старался думать об этом реже, не растравлять лишний раз устоявшуюся боль.

Оглянувшись вокруг, и не ощутив в холодной пустоте постороннего присутствия я переломился и, развернув крылья, взлетел. Счастье накрыло с головой. Я любил ловить ветер, чувствовать упругое сопротивление стихии, легко скользить к облакам.

Мне редко удавалось вот так воспарить вверх, без оглядки на чей-то неодобрительный взор, так что я довольно долго просто бездумно летел вдоль барьера, забирая всё выше и выше, до тех пор, пока он не начал нависать надо мной, загибаясь, как и положено куполу. Драконы пытались пройти его поверху, но и там лазеек не нашли. Я начал спускаться, развернув крылья и планируя на них в суховатых местных потоках.

Давно не доводилось подолгу летать, потому и заметил, как сильно прибыло во мне мощи. Находиться в воздухе, лавировать, кувыркаться, набирать и терять высоту оказалось так просто, что я засмеялся, игриво чиркнул крылом барьер. Никакой усталости не ощущал, словно мог оставаться в ненадёжной стихии сколь угодно долго, даже заснуть, раскинув крылья, покачиваясь на безопасной вершине.

Очень не хотелось возвращаться на твердь, но я это сделал, потому что туман поредел, даря смутные очертания внутрибарьерного мира и потянуло побродить там, плутая в нереальной реальности. Как я себе говорил иногда: это тоже иное место и там ошейник ящерки всего лишь грубоватое украшение.