После пары кивков становится ясно, что они не уверены, верить мне или нет, но готовы дать мне возможность объяснить — по крайней мере, пока я не облажаюсь. В течение следующих нескольких минут я показываю разные отели и достопримечательности, рассказываю о предстоящих изменениях в виде и приглашаю их выпить. Оба отказываются, и мы возвращаемся внутрь.

Меня сразу тянет к Эрин. Я не могу не быть рядом с ней. Незнание того, в чем, по ее мнению, я виновен, убивает меня. На самом деле, знание того, что она подозревает меня в чем — то, причиняет мне боль больше всего.

Когда я иду через комнату, Элла пытается перехватить меня, улыбаясь, когда она помещает свое тело между мной и Эрин.

— Привет, Уэст. Это было так давно. Почему бы нам не наверстать упущенное?

Я обхожу ее, резко качая головой.

— Мне нужно поговорить с моей невестой, и ты это знаешь.

— Вообще — то я так не думаю.

— При всем моем уважении, это касается только меня и Эрин. Я ценю, что ты защищаешь сестру, но теперь я намерен быть заботливым будущим мужем. Извини.

Я не больше, чем прохожу Эллу, когда меня перехватывает Эхо.

— Ей нужно время для девочек.

У цыпочки-хиппи стальные глаза. Но это ничто по сравнению с моей решимостью.

— Не так сильно, как ей нужно услышать, что моя мать может быть лживой сукой.

Я отталкиваю ее в сторону.

— Извини.

Когда я подхожу к Эрин, она поднимает подбородок и, наконец, смотрит на меня. Ее глаза вспыхивают. Я вижу, как наворачиваются слезы.

Она поворачивается и бежит по коридору. Может, меня должно волновать, кто смотрит эту драму. Но не волнует. Я понятия не имею, что происходит. И это нужно прекратить.

Хлопнувшая дверь говорит мне, что она ушла в свою ванную — единственное место, где я не должен нарушать ее уединение.

Черт побери!

Щелчок замка пробуждает все мои инстинкты.

— Открой дверь, Эрин.

— Нет.

— Открой эту чертову дверь, чтобы ты могла рассказать мне, что происходит, а я объясню.

— Мне нечего сказать.

Я слышу дрожь в ее голосе. Она плачет.

— Черт возьми, нет.

Меня уже не волнует, что это будет стоить мне десять тысяч долларов и новую дверь. Я пинком открываю эту чертову штуку. Деревянные щепки. Ручка с грохотом ударяется о противоположную стену. Тяжелая деревянная плита криво свисает с одной петли.

А Эрин стоит передо мной с опустошенным видом.

Моя грудь сжимается, когда я бросаюсь к ней и хватаю ее за плечи.

— Что бы ни говорила тебе моя мать, это неправда.

Она опускает голову.

— Я хочу в это верить, но…

— Но в ее устах это звучало хорошо. Я знаю. У нее есть талант искажать правду в своих собственных целях, но какую бы чушь она ни скормила тебе на блюдечке с голубой каемочкой…это все равно ерунда, милая.

Когда Эрин не отвечает, я вздыхаю.

— Дай угадаю, по ее словам, на самом деле я тебя не люблю.

Она кивает.

— Я также изменяю?

Эрин колеблется.

— Возможно.

— Конечно. И?

Тишина.

— Что еще? Я не могу рассказать тебе обо всех ее заблуждениях, если даже не знаю, в чем она меня обвиняет.

— Мне нужно выяснить, что реально, а что нет. И мне нужно решить, что будет дальше.

Дальше? Собирается ли Эрин выйти за меня замуж? Возможность, что она может не испугает меня.

— Нужно.

Мне так сильно хочется прижать ее к себе, что становится больно. Но Эрин не готова к этому, и она будет только сопротивляться.

— Но если ты собираешься принять решение, почему бы тебе не выслушать обе стороны этой истории?

Она медленно поднимает голову. Я задерживаю дыхание, ожидая, пока наши взгляды не встретятся. Между нами что-то есть. Конечно, я вижу ее боль и смущение, но ничто не разбавляет нашу химию.

— Спасибо, — выдыхаю я. — А теперь скажи мне… С кем я изменяю?

— Оливия Мартин. Но в будущем, это может быть любая женщина, которая в состоянии помочь тебе и «Куэйд Энтерпрайзис» продвинуться вперед.

Я сразу же понимаю, какую тактику выбрала моя мать. Она использовала мою историю с Эрин, чтобы создать повествование, которое питает все худшие неуверенности моей невесты.

— Я никогда не прикасался к этой женщине. Оливия Мартин — член Совета директоров. Она приходила ко мне в офис…

В течение следующих десяти минут я объясняю все, включая тот факт, что дядя Эдди утешал ее горизонтально в надежде получить ее голос завтра.

— Ладно. Но почему ты сегодня опоздал?

— Поступили последние финансовые данные, и они были слишком хороши, чтобы не включить их в мою презентацию. Я был в своем кабинете один. Ты могла позвонить. Я бы ответил. Я бы заверил тебя, что люблю тебя. Только тебя.