И правда, кисточки завернулись крутыми локонами, и на столе лежали пятнадцать запятых на палочках! Ну, что ж... Неудача.

А Леночка написала длинное письмо в город, где учительствовали Мира с Колей.

И вот через неделю четвертый класс получил посылку.

Петр Тихонович сам подкатил к школе, вызвал старосту класса Нюру Валову, приказал ей расписаться в растрепанной толстой книжке и торжественно вручил ей ящичек, на котором было написано: "Пионерам четвертого класса Бекрятской школы от пионеров 7-й школы Кировского района города".

Не дыша, все сгрудились около Миши, пока он осторожно вскрывал ящик, тщательно вынимая и откладывая в сторону тонкие гвоздики.

Сверху лежало письмо:

"Дорогие ребята!
– писали незнакомые друзья.- Наша учительница Мира Николаевна рассказала нам, какую вы затеяли интересную выставку и что у вас не хватает бумаги и красок. С бумагой у нас тоже плохо. Но мы устроили сбор и посылаем вам всё, что набрали. А красок, конечно, мало. Напишите нам, как пройдет выставка.

С пионерским приветом 4-й отряд 7-й школы".

Бумага была разная: и листочки, вырванные из тетради, и куски обоев, и почтовые листики, и два куска великолепной плотной белой бумаги. Краски были только трех цветов: черная, синяя и зеленая.

– Ну, теперь действуй,- сказал Саша Алеше, передавая ему ящичек. А Алеша растерянно смотрел на три кружочка краски, лежащие у него на ладони, и глаза его медленно наполнялись слезами.

– Без красной и желтой мне ничего не сделать,- протянул он жалобно.

Ребята снова приуныли.

На помощь пришла Власьевна.

– Забеги ко мне, Чижик, завтра с утра. Может, горю вашему и поможем. Баночек мне собери побольше да передник подвяжи.

Таня чуть свет побежала к Власьевне. В сторожке уже топилась печь, на столе шумел самовар. Власьевна в большом рабочем переднике, стоя на лавке, срывала с вязки крупные луковицы.

– Лови, Чижик!

Круглые луковицы, блестя шелковыми боками, словно мячики, летели сверху в ладони Чижика.

– Клади на стол. А теперь очищай луковицы, а я в кладовушку побегу.

Таня чистит луковицы, и слезы набегают ей на глаза, в носу щиплет-щиплет. И смешно, и досадно.

Вот уже белые, словно яички, лежат луковицы на столе. Таня смахивает шелуху в передник и направляется в сени. На пороге она сталкивается с Власьевной. Та, как Дед Мороз, заиндевевшая, румяная, а в руках какие-то ветки, травинки.

– Ты куда, Чижик, не одевшись, бежишь? Мороз лютой!

– Да я только в сенцы, шелуху выбросить,- бойко отвечает Таня.

Власьевна грозно хватает Таню за плечо.

– Стой! Шелуху?! Люди добрые, она шелуху побежала выбросить! Клади на стол!

Таня испуганно высыпает на стол груду шелухи. Власьевна кладет веники, сухие пучки, ветки. Некрасиво стало на столе. Таня недоуменно поглядывает и молчит.

– Ведь из этого и будем делать,- говорит Власьевна и перебирает венички и шелуху.

– Из этого?

– Ну, конечно.

– А что будем делать?
– окончательно теряется Таня.

– Да краску же!

"Ну и ну!" - Таня недоверчиво мотает головой.

– Не верится? Вот гляди: вот зверобой-цветок, в поле растет, желтенькие цветочки такие. Из него будет красная краска. А вот это конский щавель. Хороша трава - и от боли в животе помогает, да и краску нам дает коричневую. А из луковой шелухи желтую изготовим. А ты "фыр-фыр!" побежала выбрасывать!

Таня сконфужена.

– Ну, за дело берись!

Таня заметалась по кухне, помогая, а может быть, и немного мешая Власьевне. Она толкла в ступке какие-то корешки, растирала цветочки зверобоя, засыпала в котелок шелуху.

Закипели в печке настои в банках и баночках. Власьевна мешала их, подливала какие-то снадобья, нюхала, смотрела на свет, даже пробовала на вкус. Двери на улицу пришлось распахнуть,- из них клубами валил синеватый пар.

Алеша, Саша и Миша стояли у крылечка, не решаясь зайти в сторожку.

Поздно вечером Власьевна прогнала Таню.

– Иди, иди уже, больше тебе здесь делать нечего. Теперь она до утра выпариваться будет.

– Кто "она"?

– Да краска же.

Таня с сомнением посмотрела на белые ободранные луковицы, на сушеную травку и пошла домой. Ребят у крыльца уже не было.