– Не бойся, – Геллан сжимает мою руку, а я молчу, не в силах глотнуть ком в горле. Тревожусь. Слишком свежи ещё воспоминания о дне, когда Росса чинила крыло в первый раз.

Сейчас очень похоже, но по-другому. Наши руки сплетены пальцами. И я не вижу ничего, только глаза Геллана, что смотрят на меня открыто и с любовью. Как можно много сказать взглядом. Без слов.

– Они светятся, – откуда-то издалека доносится голос Исты.

– Светятся…

– Светятся…

– Светятся… – дробится на разные лады воздух и накрывает нас ласковой теплотой. Окутывает со всех сторон, убаюкивает.

Мир похож на огромную колыбель, в которой для всех есть место.

Мир поёт тихую песню, которую слышит всё живое.

У мира есть сердце. А в сердце – любовь, которой хватит на всех. 7c0301

Я вижу. Чувствую. Слышу. Понимаю. И свет пронзает меня насквозь.

От этой нестерпимой яркости легко дышится. И не хочется размыкать объятий, терять единение, приходить в себя. Хочется созерцать, наблюдать и быть очень мудрой, не похожей на себя…

– Всё, всё, – похлопывает Росса меня по плечу. – Мы сделали это! – в глазах лендры такая гордость, будто она совершила подвиг, а не просто Геллану крыло починила. Хотя это и есть подвиг: совершить то, чего до нас ещё никто не делал.

Геллан встаёт с колен. Крыло его плотно перебинтовано и неподвижно.

В глазах Исты и Россы – чистота, словно кто омыл их тем самым светом, который я видела и чувствовала, которым полна по самую макушку.

У меня ощущение, что я связана сейчас со всем живым и неживым в этом мире. Что даже неподвижные камни – тёплые и отзываются, показывают свою суть. Птицы, звери, растения, люди и нелюди купаются в моём внутреннем свете и живут, дышат, отвечают и…

Небо меняет цвет, становится пронзительно синим – ярким, как огромная лампа. Будто и не небо над головой, а замершее на миг море, что вот сейчас упадёт, обрушится, придавит волнами, накроет, высосав весь воздух.

И как отголоски недавних ощущений, земля под ногами вздрагивает, покрывается трещинами-морщинами и начинает покачиваться.

Лимм

Ему было не до пленников. Он чувствовал: они дождутся. И Геллан сдастся, уступит, примет его сторону. Внутренняя уверенность росла, ширилась, вырывалась наружу, и он не очень-то себя контролировал: когда сила растёт, кажется, что всемогущество становится неотъемлемой частью твоей сути.

Лимм легко подавлял бунты, наслаждался властью, и чем больше встречал на своём пути проблем, тем ярче праздновал собственный триумф.

Он забыл на какое-то время о пленниках – были дела поважнее. А когда вернулся, оказалось, что клетка пуста, а птицы вырвались на волю. И хуже всего – не только Геллан и Небесная. Он потерял нечто более важное, на его взгляд. Исчезла соединяющая миры.

Он не стал ругаться, угрожать, трясти кулаками в бессильной ярости перед теми, кто выжил и спрятался. Бежал, но вернулся. Он просто выпил их всех. Уничтожил. Оставил лишь оболочки – пустые бренные тела, почти высохшие, похожие на полуистлевшие панцири насекомых.

Сила клубилась и множилась. Он дракон. Он всемогущ. Он способен перевернуть этот мир, поставить его на колени, сотворить новое солнце и стать новым божеством, которому будут поклоняться из страха.

Страх – сильнейшее чувство. Все остальные меркнут перед ним.

Лимм не сразу кинулся в погоню: никуда они не денутся, жалкие людишки и нелюди, невольно кинувшие ему вызов. Он принял его.

– Ах, Геллан, Геллан, – разговаривал он со стакером в ночи, глядя в глаза тусклым звёздам. – Мне жаль тебя. Ты всё же кровь, забывшая свою суть, не захотевшая идти на зов сильнейшего. Глупый малыш, которому никогда не понять, как это – властвовать по-настоящему. Ты сам выбрал свою Обирайну, не обижайся. Значит у этого мира будет только один бог. И это я!

Лимм не спешил. Шёл к цели и копил силы. Собирал, впитывал, переполнялся мощью, что бурлила в нём, как лава вулкана. Жаль, не дали ему родители крылья. А то б он расправил их сейчас и полетел, закручивая вихри, поднимая в воздух пыль и снег.

Он чуял свою кровь, как зверь. Шёл на запах и вполне отчётливый след. Посторонние запахи сплетались, становились узорами, но Лимму они не мешали. Он даже привык к этой смеси. Мечтал, как сможет учуять их всех, когда настигнет. Наслаждался мыслями, что скоро уничтожит слабое препятствие, за которым уже не останется ничего, что помешает ему покорить Зеосс.

Вахрунд. Жалкий истерзанный городишко. Жаль, у него не хватило стакеров, чтобы сжать горло этого местечка в кулаке. Они не знают, они забыли, что это за город и какие тайны хранит. Но Лимм помнил. Именно поэтому часть солнечных камней обрушилась на головы ополоумевших жителей.

Не умеют сопротивляться. Не готовы принять бой. Но тем проще завоевать и переступить. Ему хватит игры с Гелланом и его приспешниками. Размяться перед великими делами – самое то.

Лимм вошёл в Вахрунд беспрепятственно. Город словно вымер, хотя он знал: прячутся, как зверушки по норам. А ещё – чуял – спрятались в замке, что стоял на отшибе. Туда вёл и след Геллана.