"Фрукты! Вот что нам нужно!" выкрикивает он видя фруктовую лавку -- Мы покупаем канталупы и виноград и мороженое с фруктами и идем по Бродвейскому Тоннелю вопя громкими голосами чтоб было эхо, жуя виноград и обслюнявливая канталупы а потом выбрасывая их -- Выходим прямо на Норт-Бич и направляемся к Бублик-Лавке может там сможем найти Коди.

"Подтянись! Подтянись!" вопит Саймон у меня за спиной подталкивая меня пока мы быстро шагаем по узенькому тротуару -- Я не разбрасываюсь, съедаю каждую виноградину.

91

Довольно скоро, после кофе, уже подходит время и почти поздно, идти на обед к Розе Мудрой Лазури где нас встретят Ирвин и Рафаэль и Лазарь -

Мы опаздываем, запутываемся в долгих пеших переходах по холмам, я ржу над теми безумными феньками которые запуливает Саймон, типа "Глянь-ка на вон того пса -- у него хвост почти что откушен -- он подрался и скрежещущие безумные зубы достали его" -- "так ему и надо -- научится уважать а не драться." И чтобы спросить как пройти, у пары в спортивном МГ. "Как нам пройти до э-э э-э как он там называется Тебстертон?"

"О Хепперстон! Да. Прямо четыре квартала направо."

Я так никогда и не понял что означает прямо четыре квартала направо. Я как Рэйни, который ходил везде с картой в руках, ему нарисовал ее начальник в его пекарне, "пойдешь на такую-то улицу," Рэйни в форме своей фирмы просто вовсе наваливает с работы поскольку все равно не понимает куда они хотят чтоб он сходил -- (целая книга про Рэйни, Мистер Каритас, как выражается Дэвид Д'Анджело, которого нам суждено встретить сегодня на дикой вечеринке в богатом доме после поэтических чтений -- )

Вот он дом, мы входим, дверь открывает дама, такое славное лицо, мне нравятся такие глаза серьезной женщины которые все тают и становятся спальными глазами даже в среднем возрасте, они обозначают душу возлюбленной -- Вот я такой вхожу, Саймон развратил меня или обратил в другую веру, он может -- У Коди Проповедника почва из-под ног уходит -- Такая милая женщина в элегантных очках, я думаю на тоненькой ленточке закрепленной где-то в головном убранстве, я думаю о серьгах, не могу вспомнить -- Очень элегантная леди в роскошном старом особняке в лощеном районе Сан-Франциско, на холмах как толстой резиной покрытых листвой, среди дико разросшихся изгородей с красными цветами и гранитных стен уводящих наверх к паркам заброшенных усадеб Варварского Побережья, превращенных наконец в руины старопиджачных клубов, где шишки ведущих фирм с Монтгомери-Стрит греют свои зады перед потрескивающими огнями в больших каминах и напитки им подвозят на колесиках, по коврам -- Задувает туманом. Миссис Розе долило быть зябко иногда в молчании своего дома -- О, и что же должна она делать по ночам, в своей "яркой ночной сорочке", как сказал бы У.К.Филдз, и садится она в постели вслушиваясь в странный шум снизу потом опадает снова чтобы распланировать свою судьбу свой выношенный план разгрома каждого нового дня -- "Распевая нагружая сеновал", вот все что мне слышно -Такая милая, и такая опечаленная что приходится вставать поутру к своей канарейке в ярко желтой кухне и знать что та умрет.
– - Напоминает мою Тетю Клементину но совсем на нее не похожа -- "Кого же она мне напоминает?" задаюсь я вопросом -- она напоминает мне былую возлюбленную которая была у меня в каком-то другом месте -- Мы уже проводили вместе приятные вечера, искусно сопровождая их (ее и ее подругу поэтессу Бернис Уэйлен) вниз по лестнице Места, одной особенно безумной ночью в нем когда какой-то придурок валялся на спине на пианино, сверху, громко и ясно выдувал на трубе дурацкие нью-орлеанские риффы -- которые я должен был признать были весьма недурны, как парчовые загоны которые случайно подслушаешь на улице -- затем мы (Саймон и Ирвин и я) взяли дамочек в дикую джазовую контору с красно-белыми скатертями, и с пивом, клево, дикие котятки что свинговали там в ту ночь (и двинулись пейотлем со мною) и один новый кошак из Лас-Вегаса прикинутый вольно и четко, в башмаках типа крутых изукрашенных сандалий канающих только в Лас-Вегасе, в игорных домах, и садится за барабаны и лабает уматнейший бит отбивая своими палочками дроби на тарелках и бас бухает и всё в тему и так изумляет настоящего барабанщика что тот отваливается далеко назад чуть не падая совсем и отбивает этот ритм собственной башкой о сердце басового скрипача -- Роза Мудрая Лазурь врубалась во все эти штуки со мною, и были элегантные разговоры в такси (цок цок Джеймс с Вашингтон-Сквера), и я совершил одну конечную вещь которую вероятно Роза, а ей 56, так никогда и не забыла: -- на коктейле, у нее в доме, провожая ее лучшую подругу в ночь к ее автобусу в 21/2 кварталах отсюда (дом Рафаэлевой Сони совсем рядом), пожилая дама наконец ловит такси -"Ах Джек," снова на вечеринке, " как мило с вашей стороны быть столь добрым к Миссис Джеймс. Она решительно изумительнейшая личность с которой вы могли бы познакомиться!"

И вот у дверей теперь она нас приветствует: -- "Я так рада что вы смогли прийти!"

"Извините что припоздали -- не на тот автобус сели -- "

"Я так рада что вы смогли прийти," повторяет она, закрывая дверь, поэтому я понимаю что она чувствует что я вгоню ее в невозможную ситуацию которая возникнет в столовой, или же, иронию -- "Так рада что вы пришли," произносит она еще раз и я осознаю что это всего-навсего простая логика маленькой девочки, лишь продолжай повторять добрые приятности и твоя любезность не рассыплется -- Она фактически вдохновляет всю вечеринку атмосферой невинности а иначе там всё щетинилось бы враждебными вибрациями. Я вижу как Джеффри Дональд смеется очарованный, поэтому знаю что все в порядке, вхожу и сажусь и окей. Саймон усаживается на свое место, с "оо" искреннего уважения на губах. Лазарь тоже там, ухмыляется почти совсем как Мона Лиза, руки по обе стороны от тарелки обозначая этикет, большая салфетка на коленях. Рафаэль совсем сполз развалившись в кресле изредка хватая кусочек ветчины с кончика вилки, элегантные ленивые руки болтаются, кричит, иногда совершенно затихает. Ирвин бородат и серьезен но смеется внутри (от очарованного счастья) так что глаза его не могут не лучиться. Его глаза вращаются с одного лица на другое, большие серьезные карие глаза которые если предпочтешь не отрываясь смотреть на них то он вытаращится на тебя обратно и однажды мы вызвали друг друга на гляделки и лыбились минут 20, или 10, я забыл, и его глаза стали под конец лишь еще безумнее, а мои устали -- Пророк Глаз -

Дональд изящен в сером костюме, смеется, рядом девушка в дорогой одежде и говорит о Венеции и что там можно посмотреть. Рядом со мною симпатичная девчонка которая недавно поселилась в одной из пустующих комнат у Розы, приехав в Сан-Франциско учиться, вот оно как, и я тогда думаю: "Роза пригласила меня чтобы я с нею познакомился? Или она знала что все поэты и Лазари все равно увяжутся за мной?" Девчонка встает и помогает подавать на стол, Розе, что мне нравится, но она надевает фартук, типа кухаркиного фартука такого и я чуть не попутал, в собственной грубости.

Ах как элегантен и чудесен Дональд, Флейта Фейна, сидит рядом с Розой, вставляет уместные замечания ни одного из которых я не помню так тщетно завершенны они, типа, "Не такой красный как помидор, я надеюсь," или же, то как сокрушительно он рассмеялся вдруг когда все остальные проделали то же самое когда я ляпнул свой faux pas (14), проканавший как шутка, выпалив: "Я всегда езжу на товарняках."

"Кому вообще сейчас надо ездить товарняками!" -- Грегори -- "Я не врубаюсь во всю эту чушь когда ездишь на товарняках и меняешься с бичами бычками -Зачем ты во все это пускаешься, Дулуоз?" -- "В самом деле кроме шуток!"

"Но это же первоклассный товарняк," и все фыркают а я гляжу на Ирвина под этот смех и говорю: "В самом деле, Полночный Призрак первоклассный поезд, ни одной остановки всю дорогу," что Ирвину и так известно про железную дорогу от Коди и меня -- Но хохот неподделен, и я утешаю себя напоминанием, воплощенным в Дао моего воспоминания. "Мудрец вызывающий хохот ценнее колодца." Поэтому я как колодец перемигиваюсь с полным до краев вином небосводом стекла и выливаю графины вина (красного бургундского) себе в стакан. Почти неприлично то как я стенаю на это вино -- но все остальные начинают мне подражать -- Фактически я продолжаю наполнять стакан хозяйки затем и свой собственный -- В чужом монастыре, как я всегда говорю -