"Это смешно!" вопит Рафаэль изучая свою безнадежную шахматную позицию -Затем позже: "Помрэй ты не даешь мне закончить эндшпиль, ты стягиваешь все шахи с доски, поставь их обратно, чё -- " а Коди срывает фигуры с доски и снова швыряет их так быстро что я вдруг спрашиваю себя а не мелвилловский ли он Шулер играющий в баснословно скрытные честные шахматы.

95

Потом Коди уходит в ванную и бреется, а Рафаэль тяжело опускается за пианино положив один палец на клавиши.

Ударяет одну ноту затем две и снова одну -

Наконец он начинает играть мелодию, прекрасную мелодию никем не слыханную прежде -- хоть Коди, с бритвой у подбородка, и заявил что это "Остров Капри" -- Рафаэль пускается раскладывать задумчивые пальцы по аккордам -- довольно скоро у него весь сонатный этюд выходит так изумительно что получаются связки и припевы, возвращается к своим припевам со свежими новыми темами, поразительно как неожиданно он выплямкивает совершенный нотный плач возобновляя свою Песнь Итальянской Птицы Любви -- Синатра, Марио Ланца, Карузо, все поют эту птичье-чистую ноту виолончельной печали какая видна у грустных Мадонн -- их притягательность -- у Рафаэля притягательность как у Шопена, мягкие понимающие пальцы с разумением возложенные на клавиатуру, я отворачиваюсь от окна возле которого стою и неотрывно гляжу на играющего Рафаэля думая. "Это его первая соната -- " Я замечаю что все тихонько слушают, Коди в ванной а старина Джон Эрман в постели, уставясь в потолок -- Рафаэль играет на одних белых клавишах, как будто в предыдущей жизни возможно (помимо Шопена) он мог быть неизвестным органистом в звоннице игравшим на древнем готическом органе без минорных нот -- Поскольку он делает все что ему хочется со своими мажорными (белыми) нотами, и извлекает неописуемо прекрасные мелодии которые неуклонно становятся более трагичными и разбивают сердце, он чистая птица певчая, он сам это сказал, "Я чувствую себя птичкой певчей," и сказал он это так сияюще. Наконец у окна пока я слушаю, каждая нота совершенна и впервые в его жизни он за пианино перед серьезными слушателями вроде преподавателя музыки в спальне, становится так грустно, песни слишком прекрасны, чисты как и его высказывания, показывая что рот у него так же чист как и рука -- его язык так же чист как и рука так что рука его знает куда идти за песней -- Трубадур, Трубадур раннего Возрождения, играет на гитаре для дам, заставляя их плакать -- Меня он тоже заставляет плакать... слезы наворачиваются мне на глаза когда я это слышу.

И я думаю "Как же давно это было я стоял у окна, когда был учителем музыки в Пьерлуиджи и открыл нового гения в музыке," у меня в самом деле бывают такие грандиозные мысли -- означает что в предыдущем перерождении я был мной а Рафаэль новым гениальным пианистом -- за занавесями всей Италии плакала роза, и луна освещала птицу любви.

Затем я представляю себе как он играет вот так, со свечами, как Шопен, даже как Либрейс, бандам женщин вроде Розы, заставляя их плакать -- Л воображаю себе это, зарождение спонтанного виртуоза-композитора, чьи работы записываются на магнитофон, потом переписываются нотами, и который следовательно "пишет" первые свободные мелодии и гармонии мира, которые должны быть древней нетронутой музыкой -- Я вижу, фактически, он возможио даже более великий музыкант нежели поэт а поэт он великий. Потом я думаю: "Значит Шопен получил своего Урсо, и теперь поэт дует как по пианино так и по языку -- " Я рассказываю все это Рафаэлю, который едва ли не верит мне -- Он играет еще одну мелодию в любом случае такую же прекрасную как и первая. И так я понимаю что он может делать это всякий раз.

Сегодня тот вечер когда нас должны фотографировать для журнала поэтому Рафаэль вопит на меня "Не причесывайся -- пускай волосы останутся непричесанными?"

96

И пока я стою у окна, высунув одну ногу как Парижский Денди, я осознаю великость Рафаэля -- величие его чистоты, и чистоту его уважения ко мне -- и того что позволил мне носить Крест. Это его девушка Соня только что спросила, "Ты разве больше не носишь Крест?" и таким гадским тоном что как бы указала: носил усталый крестик пока жил со мною?
– - "Не причесывайся," говорит мне Рафаэль, и у него нет денег -- "Я не верю в деньги." -- Человек на кровати в спальне едва его знает, а он въехал такой, и играет на пианино -Преподаватель музыки действительно соглашается как я вижу на следующий день, когда Рафаэль начинает играть в совершенстве, после более медленного начала чем прежде из-за моего возможно скоропалительного упоминания о его музыкальном таланте -- его музыкальном гении -- затем Эрман выходит из своей больничной палаты и разгуливает в банном халате, и когда Рафаэль извлекает совершенно чистую мелодическую ноту, я смотрю на Эрмана а тот смотрит на меня и мы оба кажется киваем в согласии -- Потом он стоит несколько минут наблюдая за Рафаэлем.

Между теми двумя сонатами нас все-таки сфотали и мы все напились поскольку кто ж будет оставаться трезвым ради фотографирования и ради того чтобы называться "Пылающе-Прохладными Поэтами" -- Мы с Эрвином поставили Рафаэля между собой, как я предложил, как я сказал "Рафаэль самый низенький, должен стоять в середине" и вот так рука об руку все втроем мы позировали перед миром Американской Литературы, кто-то сказал когда затвор щелкнул: "Ну и троица!" типа как про одного из этих Миллионно-Долларовых Игроков -- Вот он я левый крайний, быстрый, блестящий бегун, базовый, автор длинных подач, некоторые из-за собственного плеча, фактически я стенобой вроде Пита Рейзера и весь избит, я Тай Кобб, я бью и убегаю и краду и хлопаю по этим базам с искренней яростью, они зовут меня Персиком -- Но я чокнут, никому никогда моя личность не нравилась, я отнюдь не Малышка Рут Возлюбленный -- Центровой Рафаэль светловолосый ДиМадж который может разыгрывать безупречный мяч не показывая что он старается или напрягается, такой вот Рафаэль -- правый игрок серьезный Лу Гериг, Ирвин, кто делает длинные подачи с левой руки по окнам Бронкса на Харем-Ривер -- Позже мы позируем с величайшим кэтчером всех времен Беном Фаганом, кривоногие старина Мики Кокрэйн вот он кто, Хэнк Гауди, он без проблем надевает и снимает свои щитки и маску между иннингами -

Я хотел добраться до его колледжа в Беркли, где есть маленький дворик и дерево под которым я спал Осенними звездными ночами, листья осыпались на меня во сне -- В этом коттедже у нас с Беном был большой борцовский поединок закончившийся тем что я всадил в руку занозу а он повредил себе спину, два громадных топочущих носорога мы боролись прикола ради, как я последний раз делал в Нью-Йорке в мансарде с Бобом Кримом, после чего он за столом разыгрывал Французское Кино, с беретами и диалогом -- Бен Фаган с красным серьезным лицом, голубыми глазами, и в больших очках, который был Наблюдателем на старой доброй Закваске за год до меня и тоже знал горы -- "Проснись!" вопит он, буддист -- "Не наступи на аардварка!" Аардварк это муравьед -- "Будда говорит: -- не перегибайся назад." Я говорю Бену Фагану: "Почему солнце сияет сквозь листву?" -- "Это ты виноват" -- Я говорю: "Каково значение того что ты намедитировал что твоя крыша слетела?" -- "Это значит что лошадь рыгает в Китае а корова мычит в Японии." -- Он садится и медитирует с большими надрывными вздохами -- У меня было видение его сидящего в пустом пространстве вот так же, только склоняясь вперед с широкой улыбкой -- Он пишет большие поэмы о том как превращается в 32-футового Гиганта из золота -- Он очень странный -- Он столп силы -- Мир станет лучше из-за него -- Мир должен стать лучше -- И это потребует усилий -

Я предпринимаю усилие и говорю "Ай кончай Коди тебе должен понравиться Рафаэль" -- и поэтому я притащу Рафаэля к нему домой на выходные. Я буду покупать пиво для всех хоть и выпью большую часть его сам -- Значит куплю еще -- Пока не разорюсь -- Карты правду говорят -- Мы, Мы? Я не знаю что делать -Но мы все одно и то же -- Теперь я это вижу, мы все одно и то же и всё выйдет отлично если мы только оставим друг друга в покое -- Перестанем ненавидеть -Перестанем не доверять -- Какой смысл, печальный красильщик?

Разве ты не собираешься умирать?

Тогда зачем покушаться на своего друга и врага -

Мы все друзья и враги, прекратим же, перестанем драться, проснемся, все это сон, на самом деле это не золотая земля делает нам больно когда вы думаете что именно золотая земля делает нам больно, это всего лишь золотая вечность блаженной безопасности -- Благословите маленькую мушку -- Не убивайте больше -- Не работайте на бойнях -- Мы можем выращивать зелень и изобретать синтетические фабрики в конце концов управляемые атомной энергией которая будет выплевывать нам буханки хлеба и невыносимо вкусные химические отбивные и сливочное масло в банках -- почему бы и нет?
– - одежда наша будет носиться вечно, изумительный пластик -- у нас будет совершенная медицина и лекарства которые пронесут нас сквозь всё кроме смерти -- и мы все согласимся что смерть есть наша награда.