Просила прощение. Объясняла. Останавливала, если становилось совсем невмоготу…

Когда-то, много лет назад сама столкнулась с изменой. И? Какие аргументы теперь были у меня? Чем я лучше Влада? Его еще можно было худо-бедно оправдать. В юности мы допускаем кучу ошибок — учимся, познаем жизнь. В его молодом организме бушевал тестостерон.

Первый раз — просто пользовался общественной давалкой; секса хотелось, а меня трогать по каким-то причинам боялся раньше времени. Второй — связь с секретаршей, классика жанра. Но, опять же, он спутался с ней в тот период, когда мы были в разрыве отношений. В то, что я смогу простить Ляльку не верил никто, даже я сама.

Мой же поступок был во стократ хуже. Погубила семью. Ради чего? Вот вам и чаши весов, на одной из которых были муж с сыном, а на другой — Миша, с которым теперь даже не видела возможного продолжения. Он не имел права делать то, что сделал. И понимание этого жгло изнутри. Отчаяние начинается там, где от вашей собственной жизни ничего не остается…

В пять утра Егор ушел.

Переместившись из кухни в гостиную на диван — отключилась.

Из черной бездны сна меня вырвал Рома — тряся за плечо и под конец практически выкрикивая:

— Даша! Даш!! Дашка, очнись! Даша!!!

Сердце от испуга включило режим турбулентности.

— Ром?

— Фу ты! Жива!

Остолбеневшими глазами осматриваясь вокруг, поначалу не понимала где нахожусь.

— Что с тобой? Что у вас случилось?

— Ты чего тут? — спустив ноги с дивана, стала искать тапки. — Сколько сейчас времени?

— Шесть утра.

— Блин, я всего час поспала. Нормальный вообще? — встав, нашарила рукой выключатель.

— Что стряслось? И как ты вошел?

— Перелез через забор.

— Что-то с мамой? С Даней?! — паника вспыхнула зажженной спичкой.

— Нет, нет. С ними все хорошо. А с тобой что? Мама места себе не находит. Куда ты пропала и почему отключен телефон?

— Пропала? — взяв мобилку в руки, увидела, что она разрядилась. — А с какого пня я должна быть на связи среди ночи? Что вообще происходит?

— Ты в себе?! Исчезла на сутки, телефон вне зоны! Егор дышит ядом и отвечает не пойми что!

— Какие сутки? Я с мамой вчера в обед разговаривала!

Ромка устало потер глаза.

— Кто из вас двоих сошел с ума?

Пытаясь понять абракадабру, творившуюся вокруг, пошаркала на кухню.

— Кофе будешь?

— Да. Три чашки. — Брат пошел следом.

— Ничего не понимаю. Не жизнь, а праздник какой-то. Только наоборот.

— Вы с Егором поругались?

— Хуже.

— Ого. Сильно?

— Судя по всему — развод.

— Да ладно. — Он присвистнул. — Из-за чего?

Включив кофеварку, достала чашки. Умылась холодной водой из-под крана.

— Я ему изменила.

Рома застыл, потом грузно плюхнулся на стул.

— И призналась?!

— Не я. Любовник.

Приготовив кофе, села к брату за стол.

— Рассказывай. — Распорядился он, отмеряя ложкой сахар.

— Романыч, я еле на ногах держусь, а впереди еще рабочий день. Поговорим вечером, а лучше на выходных, хорошо? — встретившись с его странным взглядом, не выдержала: — Что?

— Даш, сегодня суббота. — Достал свой телефон, включил и положил передо мной.

— Э-э-ы-э… — замычав в ответ, округлила глаза.

— Ты травкой не балуешься часом? Или чем покруче?

— Идиот? — покрутила пальцем у виска.

— Спать когда легла? Час назад? А до этого что делала?

— С Егором… говорили… — в растерянности встала и пошла за своим мобильным. Вернувшись, включила его на подзарядку и дождалась, пока появится возможность зайти в меню.

Устрашающая правда обрушилась в виде сорока двух пропущенных звонков. Три от Миши, два от Екатерины, семь по работе, шесть от брата и двадцать четыре от мамы. Прикинув в уме, перевела взгляд на Рому:

— Выходит… я проспала двадцать пять часов..?

Календарь показывал последние числа сентября. Я жила словно в вакууме, медленно разрушаясь при этом. Ни от Миши, ни от Егора вестей не было. Они, в отличие от родни, меня не трогали. Зато мама считала своим долгом если не словом, то видом всячески «достучаться к моим мозгам, которые переместились в трусы».

Свекровь тоже вносила посильную лепту, заряжая маму, словно Аллан Чумак трехлитровую банку с водой. Пылая праведным гневом, тем не менее, обе родительницы пришли к выводу, что я обязана посыпать голову пеплом и вымаливать прощение у мужа.