Бережно подхватив ее на руки, Айт коснулся губами ее лба, радуясь тому, что он у нее немного влажный и теплый. Опасения теперь вызывали только раны, оставленные хиозом, но поскольку кровь из них сочилась не очень интенсивно, одарин надеялся, что чар-источник с ними справится.

Торопливо поднимаясь по горизонтальным ступеням из песчаника, опутанным выступающими на поверхность корнями, мужчина осторожно протиснулся в щель между двумя огромными валунами и, вдохнув влажный горячий воздух с запахом чуть ощутимой горечи, зашептал в висок Фиалки:

— Сейчас будет лучше. Потерпи немного. Отец меня сюда водил с самого детства. Здесь любые раны заживают быстрее и даже старые больше не ноют.

Айт все время, пока шел, что-то тихо нашептывал девушке, понимая, что она его не слышит и все это он говорит, успокаивая скорее себя. Потому что от безмолвной неподвижности Фиалки одарин просто сходил с ума.

Почувствовав, что в дальней пещере, куда он принес хранительницу, уже достаточно жарко, а от высокой влажности одежда начинает липнуть к телу, он остановился. Не желая выпускать девушку из своих объятий даже на миг, Айт опустился на одно колено, чтобы, перехватив Фиалку одной рукой, другой зажечь пульсирующую магическую сферу.

Золотистый свет растекся по заполненному паром подземелью, нечетко высветлив большие углубления в полу, в которых булькала и пузырилась вода, кажущаяся на первый взгляд абсолютно черной.

Распустив завязки плаща Вайолет, одарин отбросил его в сторону, помедлив лишь на миг, прежде чем начать снимать с девушки одежду.

Чтобы не причинять Фиалке боль, брюки, безнадежно испорченные когтями хиоза, он разрезал ножом, осторожно отгибая прилипшую к ноге ткань. Глотая подкатывающий к горлу ком, с бессильной жалостью он смотрел на глубокие царапины, уродующие сливочно-белое бедро девушки, синяки и отметину от стрелы, и чувствовал себя загнанным зверем, что в отчаянной надежде спасти свою самку пытался зализать ее раны.

Если бы он только мог… Если бы ту, о которой болело его оттаявшее сердце, можно было исцелить поцелуями, то он покрыл бы ими каждый дюйм ее тела, забирая губами ссадины и боль, согревая дыханием, слизывая с ресниц соль ее слез. Если бы…

Опустившись вместе с девушкой в природный бассейн, он погрузил ее в горячую воду, следя за тем, чтобы поднимающиеся со дна чаши пузырьки газа как можно равномернее покрывали тело Фиалки.

Она казалась такой худенькой и хрупкой в его руках — лесным первоцветом, тонким и нежным, на который можно было смотреть бесконечно, чувствуя, как в душу возвращается весна.

И уже сейчас, не зная, что уготовано им судьбой в будущем, Айт понимал — если понадобится, без сожаления отдаст ради нее и магию, и бессмертие, и свою жизнь…

Целебная вода источника, влажный воздух и дымный горячий полумрак тихо, но верно делали свое дело. Края ран Фиалки стянулись и больше не кровоточили, щеки ее порозовели, а губы вернули себе тот яркий малиновый оттенок, что так нравился Айту, пробуждая в мужчине древние, как Воды Небесного Ирия, желания и инстинкты. И когда девушка распахнула свои невозможно-фиолетовые глаза, одарин безмолвно поймал их лучистый взгляд, а потом резко прижал Фиалку к своей груди, опускаясь вместе с ней глубже в темную воду.

— Мы в небесном чертоге? — улыбаясь, прошептала она, кажется, считая, что они умерли и попали в мир духов, а потому не удивлялась ни собственной наготе, ни обнаженности Айта, крепко удерживающего ее в своих руках.

— Нет, — рвано выдохнул одарин, когда ладонь Фиалки, скользнув вверх по его плечу, сначала ласково погладила шею, а после замерла на щеке. — Мы все еще в Тэнэйбре. Я принес тебя к чар-источнику, потому… Потому что твои раны вызывали у меня серьезные опасения, — так и не посмев сказать правду, произнес он, отводя взгляд, чтобы девушка не увидела в нем тех чувств, что сейчас раздирали Айта на части.

Вайолет легонько надавила ладошкой на щеку мужчины, вынуждая его смотреть на нее.

— А сейчас не вызывают?

— Сейчас они начали заживать, — вновь взяв под контроль самообладание, ровно и спокойно заявил Айт. — Но надо будет повторить процедуру еще пару раз для окончательного выздоровления.

— Повторить? Мы ведь можем остаться здесь, пока я не поправлюсь. Мне здесь нравится.

Вайолет прильнула к груди Айта, искушая его своей доверчивостью и наготой.

От ее тихого голоса у Айта пересыхало во рту, шумело в голове и каждое мгновение превращалось в пытку, потому что, мысленно перебирая причины, по которым он не мог любить понравившуюся ему женщину, одарин все больше находил их смехотворно-ничтожными. Стоит сейчас Фиалке коснуться его своими губами — и все полетит в бездну. Он возьмет ее прямо здесь, в этом влажном и жарком полумраке, и, глядя в ее лицо, будет умирать от счастья, теряясь в глубине ее фиолетовых глаз.

— Здесь нельзя находиться очень долго. Газ, поднимающийся со дна источника, со временем начинает действовать усыпляюще. Можно отсюда вообще не выбраться.

Отрезая себе путь к гибельному безумию, Айт резко поднялся из воды и, поставив Фиалку на ноги, быстро укутал ее в поднятый с земли плащ.

Она немного растерянно заглянула ему в глаза, а потом, опустив голову, залилась ярким румянцем, потому как, несмотря на то, что из одежды на Айте по-прежнему оставались брюки, намокнув, они совершенно не скрывали от взгляда Вайолет его возбуждение.