— Так вот оно что…

— волшебница ссутулилась, грустно глянула на впорхнувшую в дом женщину, потом на одарина, и в голосе старухи появилось сожаление: — Прости, темный, не знала, что ты себя на мать обменял.

— Не лезла бы ты, одэйя, куда не просят, — разгневанно осадил ее Айт.

— И верно, одарин. Дура старая. Извини. Только душу разбередила.

— Нет у меня ее, — зло огрызнулся мужчина. — Тебе ли не знать?

Размашисто прошагав вперед, одарин швырнул на лавку в сенях свою куртку, рюкзак, стянул сапоги и, глубоко вдохнув, вошел в дом.

Первое, что бросилось в глаза Вайолет, когда она увидела светлицу — это какая-то празднично нарядная чистота комнаты. На окнах висели белоснежные кружевные занавески, точно такая же ажурная скатерть лежала на столе; похожие на воздушные снежинки салфетки украшали подоконники, спинки стульев, полки с утварью… А высоко под потолком с деревянных балок на разной высоте на белых, завязанных замысловатыми узелками шнурах свисали серебряные колокольчики. Здесь все выглядело необычно — даже устилающие пол дорожки. Никогда не видела Вайолет такого искусного узора в столь обыденном предмете домашнего обихода. На такую красоту жалко было даже ногой ступать.

— Возьмите, — из соседней комнаты появилась хозяйка дома, с улыбкой протянув гостям стопку чистых полотенец и толстых вязаных носков. — Сейчас Айт баню растопит, и вы сможете помыться, а пока присаживайтесь, отдохните.

— А лишнего топора у вас не найдется? — Доммэ видел, что одарин, даже не умывшись как следует с дороги, вышел во двор колоть дрова, поэтому посчитал, что стыдно сидеть без дела, пока тот работает.

— Найдется, — в серых глазах женщины зажглись теплые искорки, и она указала взглядом на двери. — В сенях возле порога есть пила и еще два топора.

Доммэ и Кин, радостно кивнув, ринулись на улицу помогать Айту, а Урсула и Вайолет, пользуясь гостеприимством хозяйки, присели на лавку возле стола.

Надев носки на ноги, девушка блаженно вытянула их вперед. За столько дней, проведенных в сапогах, ступни огрубели и покрылись мозолями, и теперь Вайолет просто наслаждалась невероятным ощущением легкости.

— Моя матушка вяжет такие же, — светло улыбнулась она матери Айта, хлопочущей у печи. — Спасибо.

— Не за что, милая, — женщина закрыла заслонку и, вытерев об украшенный вышивкой и мережкой фартук руки, ласково посмотрела на девушку. — Как тебя зовут?

— Вайолет.

— Красивое имя. Ты и правда похожа на фиалку. А я — Ивори. Простите, что сразу не представилась.

Урсула, до этого момента изображающая любопытную старуху и молча разглядывавшая убранство дома, неожиданно решила подать голос:

— Это ведь ваша работа, Ивори? — она подняла взгляд к свисающим с балок украшениям, а потом погладила морщинистой рукой кружевную скатерть на столе.

Мать Айта согласно кивнула, и как показалось Вайолет, в глазах женщины промелькнуло что-то очень похожее на тревогу.

— Очень красиво. Отродясь такой искусной работы не видала. У вас золотые руки, Ивори, — учтиво проворковала Урсула, и Вайолет по ее медовому голосу сразу поняла, что все не так просто, как кажется.

— Благодарю.

Не почувствовав подвоха, женщина облегченно вздохнула и, сообщив, что ей нужно достать из погреба продукты, покинула комнату.

Вайолет лишь удивленно моргнула, когда Урсула резво подскочила с места и стала шарить по комнате, щупая и потирая пальцами развешанные повсюду кружевные изделия. Брови одэйи то и дело хмурились, а взгляд становился отсутствующим и рассеянным, как в те моменты, когда волшебница усиленно размышляла о чем-то важном.

— Боги, — взгляд Вайолет упал в центр удивительно красивого переплетения нитей на скатерти, и девушка отчетливо-ясно вспомнила, где уже видела что-то подобное: в лесу, по дороге к дому, когда случайно обнаружила созданную Айтом защитную сеть.

— Это же обереги. Все в этой комнате. Каждый узел и узор — своего рода магия.

— Их называли кружевницами, — продолжая рыскать из угла в угол, глухо откликнулась Урсула. — Они могли изготовить амулет на удачу, завязать узел на счастье, вышить рубаху, делающую ее владельца невидимым, и связать узор на смерть. Милые женщины, плетущие искусные кружева, на самом деле были могущественными артефакторами.

— Были? — уточнила Вайолет.

— Последняя кружевница умерла лет двести назад, не передав никому своих знаний, и до этого момента они считались утерянными.

— Выходит, что мать Айта — последняя кружевница? — Вайолет обвела восхищенным взглядом комнату, а Урсула, дойдя до двери, бросила через плечо:

— Не последняя, раз научила тому, что умеет, своего сына.

Вайолет изумленно повернула голову в сторону окна, прислушиваясь к глухим ударам топора, доносящимся с улицы. Тайн, окружавших Айта, становилось все больше.