Макора переставала колдовать, но ощущение постоянно преследующего взгляда не оставляло девушку. Порой ей казалось, что даже когда она ложится спать, колдунья сидит на подоконнике и пристально всматривается в темноту сквозь шторы…

Элья бы закрыла окно, но даже здесь, в горном краю, ночи стояли душные. Да и вряд ли это бы помогло.

Так прошло четыре дня. Всё это время Элья была в своей комнате, практически не выходя из неё; даже еду ей приносили сюда.

— Государь считает, что ты больна, — сказала на пятый день колдунья, входя к девушке и тут же усаживаясь в кресло. — Он не знает о том, что случилось. И лучше бы ему не знать.

— Да, — кивнула Элья, не решаясь посмотреть в ответ, — я понимаю… Он не узнает.

Она теперь постоянно прятала глаза. Ей хотелось стать как можно более незаметной, тихой. Лицо её за эти дни стало походить на неподвижную маску.

— Но он был бы рад, если бы ты, по выздоровлении, занялась покоями для его будущей королевы.

— Да-да, конечно… Я — хоть сейчас…

— Ты даже не спросишь, кто эта королева? — в голосе Макоры прозвучало удивление.

— Кто эта королева? — послушно повторила Элья.

— Нет, мне это не нравится. — Колдунья встала и принялась расхаживать по комнате. Теперь в звуке её голоса Элья уловила нетерпение — и сжалась. — Ты стала совсем не похожа на себя. Ну-ка, посмотри сюда.

Элья вздрогнула в своём кресле. Помедлила немного. И всё-таки подняла глаза.

— Ты слишком торопишься себя похоронить, — сказала Макора. — Можешь говорить что угодно, но Болотный Король не имел бы над тобой такой власти, если бы ты сама в глубине души не хотела этого.

Элья задрожала:

— Я вовсе не хочу к Болотному Королю… Я… наоборот… я боюсь… боюсь, что он меня заберёт. Я иногда не в силах себя контролировать, вы же видели… Вы… вы можете что-нибудь сделать?

Последнее она вовсе не хотела произносить. За неё сказало её глубочайшее отчаяние, её потаённый страх. Слова вырвались практически против Эльиной воли, несмотря на то отвращение, которое девушка испытала к самой себе в этот момент.

Макора задумалась на секунду.

— Возможно, я могу помочь тебе, — медленно проговорила она. — Возможно… Да, если постараться оттянуть эту тень… Я попробую сделать один амулет, посмотрим, как он будет влиять на тебя…

Элья нервно кивнула, понимая, что загнала себя в ловушку. Она ни секунды не верила, что Макора, по доброте душевной, сотворит штуку, которая просто будет приглушать звук горна Подземного Дворца, ослабит связь с белоборскими болотами. Наверняка у «амулета» будет ещё какое-то предназначение. Чтение мыслей, например, или порабощение воли…

Однако отказаться было немыслимо. Макора должна была думать, что Элья всецело ей доверяет. Ну и потом, это всё ж таки было весьма и весьма заманчиво — пожить хоть какое-то время без своей «тьмы», стать нормальным человеком… Ради этой эфемерной надежды Элья готова была лишиться своего главного «козыря».

Впрочем, какое теперь значение имел этот «козырь»? В звонком месяце Элья, возможно, ещё являлась агентом татарэтской разведки, но предполагать, что она является им сейчас, было, по меньшей мере, наивно.

***

По словам Макоры, изготовление амулета должно было занять не один день. Колдунья просила Элью провести это время с пользой и всё-таки заняться оформлением покоев королевы, будущей супруги Панго.

— Так что всё-таки за королева? — спросила Элья.

Макора лишь улыбнулась:

— Это будет сюрприз. Я тогда просто удивлялась, что ты не задаёшь вопросов, но это вовсе не означало, что если задашь, я так сразу всё тебе расскажу… Посмотри лучше, пожалуйста, каталог мебели — есть одна потрясающая фабрика в Бельзуте, они маги и художники, делают великолепную мебель из удивительных материалов… даже черепаховый панцирь используют, представляешь?

Элья послушно листала каталоги с искусно нарисованными шкафами, дверьми и креслами. Ездила в Бельзут, разговаривать с мастером по набору паркета, ездила в Тангроль выбирать ткани. На все эти путешествия у неё ушла следующая пара дней. На взгляд Эльи, ушла абсолютно впустую, потому что вырваться из-под опеки какого-то приятеля Макоры, а так же камеристки Скетты, которую специально приставили к девушке, не было никакой возможности — а меж тем, несмотря на безнадёжность затеи, следовало попытаться выйти на связного. Или хотя бы продумать план…

«Впрочем, может, оно и к лучшему, — мрачно размышляла Элья, поднимаясь вечером по главной лестнице и стаскивая на ходу перчатки. — Себе дороже. Сейчас я, по крайней мере, в безопасности, татарэтский Дом Полиции сюда не доберётся…»

С этими мыслями она вошла к себе в комнату, бросила на кровать сумку, коснулась светового кристалла на столике. Потом посмотрела на шторы — и её лицо, которое теперь так редко озарялось какой-нибудь эмоцией, тронула улыбка: девушка вспомнила, как с помощью этих штор она должна была подать знак Саррету, если что-то случится. Тем шифром они так и не воспользовались ни разу… В этой комнате они разговаривали вечером того дня, когда Скариф пытал Герека. В этой комнате они обдумывали, как лучше выкрасть зеркало, в этой комнате Саррет посвящал её в тонкости её нового ремесла…