– Ха!
– фыркнула в ответ куница.
– У нас с Мурзиком сейчас самое это... ну, в общем.

– Ага, - заметил я неодобрительно.
– А потом он дрыхнет весь день, вместо того чтобы бдить...

– Я слежу за лесом, - важно заверила куница.
– Не бойся.

Утро выдалось промозглым и ветреным. Сначала, еще до завтрака, я устроил членам экспедиции, не заметившим вчера преследовавшего нас китайца, общий разнос за утрату бдительности, особенно указывая на кота, который в конце концов получил в наказание лишь половину своей положенной на утро порции. Краем глаза я заметил, что Матильда подсунула новому дружку что-то из своего рациона, но вмешиваться не стал. Роботы ворчали что-то про "за всем не углядишь" и про недостаточный заряд.

– Так кто должен следить за вашим зарядом?!
– тут же взорвался я.
– О чем вы раньше думали? Может, китайца к вам теперь подключить с динамой? Он вас живо подзарядит.

В общем, в путь мы выступили хмурые и не в духе. К тому же тропа заметно пошла в горку: мы приближались к гребню, за которым нас ожидала борозда.

И вот около одиннадцати мы достигли наконец самой высокой точки. За вторым гребнем, похоже, простирался такой же унылый лес, как и с нашей стороны, а внизу, в расселине, еще стоял туман, из которого тут и там торчали верхушки кустов и небольших нездоровых деревьев. Начался спуск.

Почти сразу я заметил, что исчезла куница. Кот теперь ехал не на коне, а на плече у китайца, шедшего следом за киборгами. Я тащился по их следу шагах в десяти позади. Замыкал шествие конь с нашими пожитками, не отрываясь изучавший придорожную растительность. "У нас на подлодке, - внезапно подумал я, - такую разведгруппу наверное распылили бы в полном составе".

Как всё же летит время! Еще, кажется, совсем недавно у каждого гражданина была при себе кнопка, чтобы разом выключить любого робота на полсотни шагов вокруг. А сейчас? Они ведь уже как люди - ну, в смысле автономности и, как бы это сказать... принятия решений. А я ведь застал роботов еще целиком из железа, с колесиками вместо ног... Или вот... тогда, например, можно было, если тебе вдруг совсем всё разонравилось, продать себя на органы. Типа как нынешняя десоциализация за забором.

А нынче? Теперь человек со своим ИСЗ вообще никому не нужен. Только и слышно - распыление да распыление. А куницы говорящие? Сомы-лингвисты. И главное: кто-то ведь за этим стоит, кто-то большой, могучий, таинственный. Вот ведь и Каме кто-то дает указания. Кто?

Местность всё понижалась, до дна расселины оставалось с полсотни шагов. Туман сперва поднялся кверху, а потом и вовсе истаял. Перевалило за полдень.

Согласно плану по дну ложбины нам следовало двигаться на восток. Но сперва я приказал сделать короткий привал. Киборгов заметно шатало - видно, заряд и вправду был на исходе.

Мы с китайцем слегка закусили, коту, внезапно утратившему свою новую спутницу, я сунул побольше утятины, а затем все мы снова поднялись и двинулись гуськом к востоку, в сторону теплого марева, висящего над ущельем от солнца, едва пробивающегося сквозь плотную дымку.

15. Борозда

Ландшафт тем временем менялся с каждым шагом: растительность почти исчезла, по дну расселины потянулись гнилые, закисшие лужи. Ни ветерка, ни шороха. Низкие серые тучи да оплавившаяся на скатах скальная порода отражаются в мертвой, дурной воде. Вверху по склонам снова робко пробивается зелень: сперва мхи, а дальше, повыше, уже редкие былинки, травка, затем, еще выше, кустарник, подлесок – пока наконец на гребнях с обеих сторон всё не делается привычным: ёлки, покосившиеся в сторону от склона, слабенькие осины и березки, как будто долго болевшие и едва пошедшие на поправку, колючий кустарник и даже, как кажется, цветочки: мелкие, робкие, тоже как будто болевшие. Или не цветочки: не видно отсюда толком, чт'o там, на гребне.

Мы шли еще около часа, пока наконец дорогу впереди не перегородила пологая, осыпающаяся острыми камнями гора. Борозда кончилась. Точнее, в теле горы по створу расселины теперь зияла перед нами круглая темная дыра с гладкими оплавленными краями - в общем, туннель, только простреленный, похоже, в горе одним махом каким-то немыслимым гигантским оружием.

Мы остановились у входа.

– Какие будут соображения?
– спросил я у общества деланой бодростью.

Трехпалые тупо молчали, переминаясь на месте. Я чувствовал, как во мне закипает раздражение - на киборгов, на Каму и даже на уток, которыми здесь и не пахло. Тишина стояла полная: за всё время пути в борозде я не видел в небе ни одной птицы.

– Китайса знаит!
– вдруг воскликнул беглый, спасая наше незавидное положение.
– Китайса внутли ходил. Пойдемте!

Роботы молча зашевелились. Вообще трехпалый, конечно, собеседник никудышний. Ну как это, если нет глаз? Не знаешь куда ему и смотреть, да и номера накрашены прямо на лбу: типа смотри на номер, если желаешь диалога с машиной. Если бы не их прожекторы, я бы оставил киборгов у входа, настолько они ослабели. На солнышке они немного подзаряжаются, но сегодня погода нам не благоприятствовала.

Короче, не брать я решил коня, мы с китайцем кое-как привязали его у кучи камней, а затем двинулись во всё сгущающуюся темноту, разрезаемую лучами двух прожекторов.

Кот бодро путался под ногами у киборгов, потом я велел 003 для экономии выключить свой фонарь, а мы тем временем постепенно обвыклись в обширном, в три человеческих роста, прямом как стрела круглом туннеле. Временами я оглядывался назад, где всё еще бледно светилось изрядно удалившееся пятно входа в пещеру.

Либо глаза у меня постепенно привыкли к полумраку, либо в туннеле что-то изменилось. Еще через час хода мне стало казаться, что в туннеле светлеет. А что? Бывает, наверно, такая порода, которая немного светится. Стронций вон в шахте светится, и все это знают.