Согласно заданию т.н. "борозда" пройдена в восточном направлении от места спуска в нее до входа в туннель, последний же пройден до упора в светящуюся полусферу, наводящую мороки индивидуального содержания, а также, по заверению киборгов, вызывающую нарушения связи в недоступных нам диапазонах и дополнительный разряд батарей питания.

Киборги в разряженном состоянии оставлены мной у полусферы. Из туннеля выбрался снова в борозду. Конь и кот здоровы. Есть возможность вернуться к киборгам и подзарядить их при помощи наличной динамы, находившейся при коне. Жду указаний.

Конец донесения. Степаныч.

Я наскоро перечитал текст. Про китайца и куницу решил пока не докладывать - трехпалые всё равно разболтают, когда снова зарядятся.

Моя волшебная коробка шустро сглотнула исписанный листок и через пару секунд уже пискнула голосом Камы: "Возвращайтесь".

Мы с китайцем переложили коню во вьюк весь скарб и технику, что брали с собой в пещеру, и стали неспеша подниматься по косогору кверху - ночевать в ущелье нам не хотелось, а на гребне пока еще было гораздо светлее, чем в лощине, и, стало быть, легче найти для ночлега местечко поприличнее. Однако, когда мы добрались до верха, уже почти совсем стемнело. Мин Ю разгрузил коня, я наскоро развел костерок под каким-то безвестным деревом, мы понемногу поели и стали заворачиваться в пленку: после туннеля и целого дня на ногах на нас накатила смертельная усталость. Кот, лишившийся своей ветреной спутницы, снова забрался ко мне под пленку, и через пару минут все мы уже погрузились в глухой и тяжелый сон разведчиков, вернувшихся с трудного задания.

16. Прощание

Неделя подходила к концу, меня могли хватиться в поселке. Следовало поторапливаться.

Наскоро позавтракав, мы первым делом вытащили из конских вьюков не нужные для дороги вещи - ведь за киборгами всё равно придется возвращаться, так что же таскать лишнее туда и обратно? Гора получилась внушительная. Оставили даже динаму.

Еще полчаса ушло на то, чтобы завалить этот запас амуниции камнями.

Наконец, попрощавшись с расселиной, мы с Ю вдвоем взгромоздились на лошадь, усадили поудобнее кота и налегке бодро тронулись в путь. Конечно, конь был сперва раздражен нашей затеей двигаться на нем верхом, но скоро смирился и пошел вперед ровным размеренным шагом.

Прогулка на лошади - она и есть прогулка: мы глазели по сторонам, я лишь изредка сверялся с планом маршрута, а конь и вообще топал уверенно, видимо накрепко запомнив дорогу. Хотя, с другой стороны - какой это конь? Просто уж так по привычке говорится, чтобы не пускаться в детали. Возможно, и кости у него из титана, и оружие где-то припрятано-встроено... под гривой.

Думать об этом совсем не хотелось. И вообще - почему смотрящими у нас назначают каких-то странных персонажей, как будто бы в поселках мало упорядоченных граждан с хорошим ИСЗ? Я припомнил, как Кама ужинала, изображая аппетит, и мне стало неприятно. А что? Кама, возможно, тоже киборг. Ну разве не может такого быть? Что мы вообще знаем о киборгах?

Китаец дудел себе под нос какую-то непростую мелодию.

– Ты что это?
– спросил я, вслушиваясь.

– Ю Мин болмотать, - тут же ответил китаец.
– Он знаки учить-повтолять, вот.

– Какие знаки?

– Елоглифы. У нас екзамен сколо на знаки.

– Батюшки...
– Я даже прикрыл рот, проговорив запрещенное слово.
– А вам-то зачем? Ну, я понимаю, кенгуру...

– Елоглифов много, голова может тлеснуть. Кого голова слабый, тех накажут...

Болтая обо всякой ерунде, мы не заметили, как оказались на полпути от домика, хотя солнце едва еще перевалило зенит. Сегодня, в теплых лучах светила, как это у нас называется, даже больной лес не казался уже таким скучным: где-то попискивали птички, шмыгали в кустах куницы - в лесу царила своя, пусть порой и жестокая, но природная жизнь: без киборгов, без говорящих речек и без сомов-лингвистов.

Сделали короткий привал. Конь, по-видимому и вправду устав, тут же повалился на бок в мягкую лесную травку - полежать, и теперь, лениво ворочая мордой, объедал вокруг себя подвластную ему растительность.

– Ты, может, тоже говорящий?
– спросил я животное, чтобы как-то развеселить компанию.

Конь всхрапнул и отрицательно замотал головой.

– Ну ничего...
– обнадежил я росинанта.
– В центре прикажут - и заговоришь...

Конь откинул назад морду, перевалился на брюхо и принялся неуклюже вставать.

Вообще, я бы, конечно, не хотел такое - вот чтобы такой круп и такие тонкие ножки... Что-то природа тут недоглядела. Ну, или лебедь: вроде красиво, а как представишь, что у тебя самого вот такая шея крючком бесконечной длины и лапы красные с перепонками - и делается грустно.

– А ты, Ю?
– обратился я к китайцу.
– Ты за дивергенцию или против?

– Китайса не понимай, - весело ответил мой спутник.
– Китайса за Конфуция, да.

Мы поднялись, свистнули кота, взгромоздились на лошадь и продолжили путешествие.

До домика добрались в сумерках, и всё же дорога верхом оказалась вдвое быстрее, чем раньше, пешим порядком.

У крыльца мы с беглым китайцем тепло простились, слегка обнявшись, и я отдал Ю в дорогу все оставшиеся в наличии пирожки.

– А хочешь, бери кота, - предложил я.
– Тебе веселее будет.

– Нинада, - строго ответил китаец.
– Еда кончицца - сьем кота. Твоя селдицца будит.

Договорились, что Ю будет почаще появляться в окрестностях домика, а когда я доберусь сюда по пути за киборгами, то крикну ему козодоем - так у нас называют браконьеров из диких, делающих свое черное дело с общим скотом. Козье молоко - общественное достояние, оно всё идет на какую-то нужную вакцину, но у диких, похоже, нет в их представлениях о мире вообще ничего святого.