Я спешился и поднял с земли фолиант, пролистал его одним движением руки и поинтересовался:

– Не мокнет бумага в лесу? Ничего?

– Много будешь знать...
– начала было куница, но тут же поправилась, сознавая свою во мне теперешнюю нужду: - Там отопление жарит как подорванное. Это не наш склад. У меня тут просто дырка прорыта...

– Аа-а...
– протянул я понимающе.

– А что там у вас с селезенками?
– ядовито поинтересовалась Матильда, как бы квитась со мной за все мои грубости по дороге.
– Готовитесь помаленьку?

– Прощай, Матильда, - беззлобно ответил я.
– Увидимся, если что.

– Прощай-прощай, - без выражения проговорила куница.
– Тебе теперь прямиком вот по этой тропке - как раз выйдете прямо на свой маршрут.
– Она указала лапой на едва заметный просвет между деревьями.
– Мин Ю приветики передавай. Каме тоже. Про Мурзика и не говорю. Слава Прогрессу!

– Слава Прогрессу!
– неслышно ответил я и тронул повод коня.

Через пять или семь минут движения по узкой тропке мы снова выбрались на нашу торную лесную тропу.

Здесь всё было по-прежнему, знакомо и мне и лошади. Мы неспеша двигались вперед, и каждый думал о своем.

Разговор с куницей оставил у меня в сердце неприятный осадок. Похоже, все тут у нас играли свою собственную игру: живая вата в стеклянном шаре одну, человечки в летучих тарелках - другую, речки - третью. Даже сомы, куницы и коты, как видно, объединялись по видовому признаку, чтобы идти к своим собственным целям. Не говоря уже о кенгуру.

Мне взгрустнулось. Разобраться в этом компоте не представлялось никакой возможности, в нем не чувствовалось чего-то важного, какой-то единой руки, которая держала бы в кулаке всё это многообразие интересов и направляла его куда следует. Как будто всей нашей фауне придали какой-то импульс, а затем просто оставили без призора. "А если коты и куницы, - подумалось мне, - отставив сомнительные межвидовые связи, сцепятся друг с другом в схватке за жизненное пространство?" И перед глазами замелькали хорошо известные мне от стариков жестокие картины недавнего кошачьего бунта.

А наши граждане, подумал я далее, не разобравшись вступают с чужими в какие-то альянсы: от невежества или из минутного любопытства - короче, не подумав. Вон, бабы на выгоне, то есть женские гражданки, говорят, что у кирасирцев теперь новый праздник - Успение Святого Сома. Ну что тут скажешь? Плохо кончится - вот как я считаю. Чистоту рядов следует блюсти, охранять свою видовую самобытность необходимо, а смешиваться как попало с чуждыми культурами - это последнее дело. Ну что вот куницы, к примеру, - стали ли они счастливее, размениваясь на котов и кролей? Не думаю. Разве что говорить научились - но это уж точно не от кроликов...

– А я тебя проводить...
– вдруг послышался голос Матильды из-под ног лошади. Конь привычно всхрапнул, но продолжал идти ровным шагом.
– Типа верно ли выбрались на тропу.
– И она слегка забежала вперед.

– Напрасно ты так о нас думаешь, - продолжал зверек, поворотив ко мне голову вполоборота.

– Как я думаю?
– не совсем понял я.

– Таких как я, - продолжила Матильда, - у нас называют "пенетрантус". Ну, типа... ну, ты понимаешь... Но есть и другие: чистые, скромные, которые не то что с котами, но и с нашими кунами ни за что не лягут... то есть не сядут. Слышал старую байку?

– Какую?

– "Аще хто княжа мужа...
– принялась цитировать куница, - ...смертию убивахам, тому виры четыре гривны кун".

– И что?
– совершенно не понял я.

– Это про нас... про наших. Про жестокие времена средневековья. А вы кенгуру интегрируете, да еще собираетесь перенимать у них культуру быта. Вам после резекции селезенки собираются прививать благородство... ну... так по крайней мере у нас говорят.

Меня передернуло.

– Как это?
– переспросил я.

– Вы, пятипалые, вроде как неважно ходите и некрасиво говорите. Такие ходят у нас слухи. А после прививки это должно наладиться, - сообщила Матильда безразличным тоном.

– Проводила?
– спросил я ее ровным и как бы спокойным голосом.

– Да, - ответила куница, умело делая вид что не замечает моего раздражения.
– Счастливой дороги! Каме наш особый привет - от всего, так сказать, куньего племени...

И она молниеносно исчезла в кустах.

22. Снова Кама

Наконец впереди показался домик. На этот раз он уютно и вполне видимо стоял посреди двора - вероятно, обстоятельства Каминого побега из-под стражи уже как-то урегулировались и ей не нужно было больше скрываться.

Мин Ю сметал палые листья на дорожке и лишь кивнул мне головой в сторону крыльца да подхватил конский повод. "Так-так..." - коротко подумал я. Получалось, что Енисей отправляла меня сюда вовсе не к китайцу.

Я потопал ногами о решетку у крыльца, поднялся по трем ступенькам и вошел внутрь.