– Чушь какая-то...
– снова попытался я отвертеться от чтения.
– Что это еще за эпос?

– Это Великая Книга Исполина Оруэлла, неужели никогда не слышал?

– И что там дальше?
– вежливо поинтересовался я, отчаявшись поскорее заснуть.

– "Время от времени жители трех городов собирались посередине квадрата, - продолжала смотрящая, - чтобы слегка поднамять друг другу бока, духи шумеров наблюдали за побоищем из провалившихся бойниц. В остальное же время каждый занимался своим делом и о соседях обычно не думал. Конечно, имела место трилатеральная торговля - как же без этого? Правила всей округой принцесса Пея Вторая". Ну, нравится?

Не ожидая ответа, Кама отбросила книжку и, прижав обеими руками колени к животу, принялась неторопливо перекатываться в такой позе с боку на бок.

– Чего это ты?
– недовольно поинтересовался я.

– Так лучше усваивается, - непонятно пояснила Кама.
– Больше шансов...

– Ага...
– степенно ответил я.

– А пчелы - это действительно важно, - вдруг переключилась она на дела поселка.
– Пчелы, возможно, ну, как это сказать... за ними будущее, вектор Эволюции. А где вектор - там всегда и протектор, то есть защитник по-нашему. Куратор. Так что подумай серьезно, кого предложить повытчиком. Может, Фаддея? В общем, подумай...

Мы поболтали еще немного о пустяках и наконец заснули обнявшись, неярко освещаемые луной из окошка.

25. За речкой

Когда я проснулся, солнце светило вовсю. Кама уже, очевидно, дематериализовалось - от ее вчерашнего здесь пребывания не осталось и следа: исчезла не только Великая Книга Оруэлла, но и миска из-под красники на кухне.

Я наскоро собрался, нацепил седло лошади, проверил подпругу, влез с последней ступеньки крыльца верхом на куратора местной флоры и, не закрыв за собой ворота, погнал коня рысью по знакомой дороге - к поселку. Мин Ю за всё время моего пребывания в домике так и не появился.

Мысли мои по дороге скоро вернулись ко вчерашнему разговору с Камой о пчелах.

Фаддей был мой давнишний приятель. Его, как и меня, подростком забрали в центр, но там пути наши надолго разошлись. Фаддей выучился прыгать на парашюте, но потом его, как и меня, вытурили назад за неуспешность; в этом судьбы наши весьма схожи. Парашютистов власти вскоре вообще отменили, но что-то замкнулось навечно в сознании Фаддея и он всё равно прыгал и прыгал откуда придется, чтоб не терять навык, - с деревьев, с крыши, ну и вообще отовсюду, где было повыше. Уже все ноги у него по десять раз были переломаны, однако с нашей медициной, хвала Прогрессу, специалиста просто так не угробить - новые ноги растут, как известно, много крепче старых. Фаддей был чужим в наших краях, родом откуда-то с Севера, и его тамошнее детство оставило в психике моего товарища неизгладимый след: он так и не прижился у нас, называл элементы убранства пеших дорожек в поселке диковатым словом "поребрик" и по любому поводу вставлял в разговор непонятное "Кузьмолово - враг Парголова".

Раздумывая о кандидатуре Фаддея, я незаметно для себя домчался до поселка. Наскоро переобмундировавшись, я еще через полчаса наконец добрался до речки.

Солнце давно перевалило зенит, охранники важно кивали мне из травы головами, утки на берегу орали как оглашенные. Я разделся донага и вступил в довольно прохладную воду.

Речка наша неглубока и неширока - наверно поэтому из нее и не сделали девочку; во всяком случае в этот раз всю одежду я взял с собой и в полсотни гребков свободной рукой и ногами уже пересек водную гладь, лишь слегка подмочив кое-что из моих вещей.

Обтершись исподней футболкой, я снова оделся и отправился искать пасеку. Мой допуск, устроенный Енисейкой, отлично действовал: голова на этот раз была свежая и ясная.

Скоро я заметил в воздухе первых пчел и, недолго думая, пошел в том же направлении, в котором летели они.

Пчелы были огромные, с пол-ладони размером, и жужжали весьма угрожающе, хотя, похожи, и не обращали пока на меня внимания.

Наконец показалась заброшенная пасека. Я огляделся. Когда-то здесь наши деды клянчили милостыню у природы. А теперь! Слава Прогрессу - если пчелы, которых я видел, предназначены для выделки мёда, понятно, почему в лабазе от него у нас ломятся все полки. Ну и пусть они клоны, и что? Кому, ну кому от этого плохо?

И мне вдруг страшно захотелось природного медку! Однако новые пчелы, казалось, вообще не интересовались старыми ульями и носились, жужжа, туда и сюда по каким-то своим особым делам.

"Тут нужен повытчик..." - внутренне согласился я с девочкой Енисей и надолго задумался, озираясь.

У ног тем временем зашуршало. В высокой, чуть не по пояс траве как из ниоткуда вдруг появилась Матильда.

– Отдал?
– не здороваясь, тут же спросила она.

– А то!
– неохотно поддержал я панибратский тон.

– И что он?
– уточнила куница.

– Откуда я знаю?! Или ты думаешь, что он тут же взялся за чтение?

Мне было стыдно. Про то, что я велел Мурзику зайти ко мне вечером, я забыл вчера начисто. Книжка про революцию нетронутой осталась лежать у меня в кухне, сам я с ночевкой умчался на лошади к Каме, и теперь мне приходилось краснеть перед куницей и врать экспромтом.

– Я, собственно, так...
– пояснила Матильда.
– Случайно тебя заметила.

– Тогда пока!
– обрадовался я поводу расстаться.
– А то я тут на задании.