«Это не мужчина, это зверье».

Ноги сами принесли в переход метро. В тот самый, где прошлый раз пели девушка с парнем.

Проглатывая эту вселенскую обиду на жизнь и людей, Вера, стуча зубами, молча, подошла к мужчине, садясь рядом с ним прямо на бетон. Он косо на нее поглядел, а потом протянул платок.

Толпа, которая стояла перед поющей парочкой, встретила ее прохладно, пренебрежительно пройдясь по ней взглядом, а потом и вовсе, некоторые сделали шаг в сторону.

— Кто это с тобой так?

Разбитая губа заныла, когда начала оттаивать и Вера с разочарованием смотрела на свежие пятна крови, остававшиеся на светлом платке.

— Извините, я тут вам испачкала, — показала мужчине платок, замечая несколько обломанных ногтей на правой руке.

— Ничего. На-ка вот, выпей, а то окочуришься. Где куртка твоя? — деловито вытащил из-за спины небольшой блестящий термос, налил чай в крышку и протянул девушке.

— Нету… — снова заныла, глотая кипяток, не веря в происходящее. В эту дурацкую несправедливость.

Под внимательным взглядом Павла Егоровича просидела до тех пор, пока мало-мальски не пришла в себя, переваривая случившееся. Слезы накатывали сами собой, но Вера старалась держать себя в руках, потому что нужно было как-то еще добираться до дома. А у нее не было ни копейки, да и как идти, когда на улице «звенит январская вьюга»? Не описать словами, как ее колотило, уже даже не от холода. От страха. От осознания, что она все-таки смогла сбежать. Что было бы, если бы не приехал Заур?

— Ты давай не хнычь, — Павел Егорович снял с себя куртку, накидывая ее на плечи Клинковой, — Вот тебе деньги, иди лови такси, — выгреб из своей шляпы все деньги, расталкивая их по карман собственной куртки, — Давай, поздно уже, домой все равно придется идти.

— Пал Егорыч, да вы не волнуйтесь, — Федя запыхтел, складывая гитару в чехол, — Мы ее с Варей проводим. Куда она в таком виде?

— Да, да, Вер, не переживай, — Варя осмотрела собранные вещи, а потом сложив руки на талии, посмотрела на Веру, — Не плачь, глаза вон какие красные. Вот, еще возьми, на всякий случай, — девушка протянула Клинковой пару мятых купюр из заработанной за день выручки.

Вера шмыгнула носом, чувствуя, как снова задрожал подбородок.

— Бери, бери. Мы еще заработаем.

— Павел Егорович, а как же вы домой пойдете? Без куртки? — Вера опомнилась, когда мужчина встал со своего ящика, поднимая его следом.

— Ты за меня не переживай, Рыжая. О себе лучше подумай, а со стариком ничего не случится.

«Рыжая».

Так резануло по ушам. Вспомнила Артема, его крепкие руки и широкую спину там, в бане. Когда он пришел и вытащил, вырвал из чужих рук. Услышал мольбу и забрал ее под свое крыло. А сегодня его не было. И от этого было так больно и обидно и… И горько. Да, было горько. Наверно так можно было описать чувство, которое она испытывала. Сидя в промерзшем бетонном переходе, грязная, в чужой куртке, как последняя бичовка.

«Где твое плечо, я устала быть сильной?»

Устала вариться в этом дерьме. Устала выживать в этом непонятном всём, когда не знала, каким будет завтра. Хотелось жить.

Хотелось его защиты, чтобы больше ни одна шваль не посмела даже косо посмотреть в ее сторону, не то, что прикоснуться.

Домой пришла почти за полночь. Варя и Федя проводили ее до самой подъездной двери, несмотря на то, что жили совершенно в другом районе.

— Ты не стесняйся, если захочешь попробовать, приходи, мы так уж и быть, не будем стучать на тебя ментам, — Варя улыбнулась, ласково приобнимая Веру за плечи, — Пока.

— Целоваться не будем, — пошутил Федя, улыбнувшись, — Пока.

Они еще раз обернулись, наблюдая как Вера заходит в подъезд, а потом взявшись за руки, скрылись в темноте.

Вера, хватаясь за перила, со стоном, от собственного бессилия поднялась к своей квартире. Поскреблась в дверь, вытирая бегущие из носа сопли, сдерживая новый поток слез. Звонить не стала, бабушка наверняка уже спала.

— Вера, мы уже волноваться нач… — Люда на ходу запахнула домашний халат и даже вышла на площадку, разглядывая Клинкову под светом подъездной лампы, — Лапушка, да кто же тебя так?

— Люд, я так больше не могу-у-у.

— Тихо, тихо, моя девочка. Давай, пойдем.

Люда крепко обхватила Веру под грудью, заводя в квартиру.

— Ну я ж тебе говорил, явится твоя Верка, загуляла, — в темном коридоре появились очертания дяди Гриши, который судя по голосу тоже еще не ложился, вместе с Людой ждал Вериного возвращения.

— Пойдем в комнату, чтобы бабушку не разбудить, — в кромешной тьме, после того как пропала последняя полоска света из подъезда, Люда стянула с Веры сапоги и поволокла ее в комнату, — А ты аптечку принеси. Побыстрее и потише.