Шрифт:
– Я ведь говорил, не подпускайте кобылу к спиртному, - сказал Самый Главный помощник Президента.
Президент подошел к Леокадии и нежно положил руку на ее переднее правое копыто.
– Послушай, подружка...
– шепнул он.
Леокадия фыркнула.
– Какая я вам подружка? Скажете тоже! Моим другом может быть только извозчик, а разве вы способны хоть ЧЕМ-ТО управлять?
Президент побагровел, а Самый Главный помощник Президента спросил:
– О каком управлении речь?
– О способности хоть ЧЕМ-ТО управлять. У вас наверняка ничего бы не получилось. Без кнута ни тпру, ни ну.
– Вон! Пошла вон, нахалка!
– воскликнул Президент.
– Вон из нашего города! И из нашей страны!
Все гости затопали и закричали:
– Вон! Вон из нашей страны, мерзкая кобыла! Пошла отсюда, старая кляча!
– Мне очень неприятно, - начала Леокадия, - но я не знала, что Президенту так хочется стать извозчиком.
И открыла дверь на балкон.
– Оревуар!
– иронически сказал Самый Главный помощник Президента.
И тут Леокадию осенило - так значит по-заграничному этот "Оревуар" просто "Скатертью дорога!", а вернее - "До свидания!"
– И все-таки вы не знаете правил ведения!
– крикнула Леокадия и добавила:
– Не уважаете лошадь!
ЛЕОКАДИЯ И РАЗЛУКА
– Я ничуть не огорчаюсь, Алоиз!
– рассуждала Леокадия.
– Далекие края - новые приключения. Может, там найдется место и для крылатой лошади.
И все же она никак не могла уснуть. И Алоиз не мог уснуть, и они долго смотрели вдвоем на промытые дождем звезды над Шестиконным сквером. Ведь это были пока что ЗДЕШНИЕ звезды.
– Ах рвань хомутная!
– все вздыхал Алоиз.
– Круглый миллион! Хотел бы я знать, какой поэт получит его вместо тебя.
– Подумаешь, миллион!
– взмахнула хвостом Леокадия.
– А у цветочка даже запаха нет...
И сбросила с шеи орден - золотой цветочек клевера.
Наверно они бы проспали все утро, но в девять их разбудил Парикмахер с "Вчерашней газетой" в руке. В газете крупными буквами было написано: "ЛЕОКАДИЯ ДОЛЖНА ПОКИНУТЬ НАШУ СТРАНУ".
– О тебе пишут, что ты самая обыкновенная кляча - возила ездоков. Впервые вижу, чтобы во "Вчерашней газете" напечатали правду. А про твой отъезд - это тоже правда?
– Вчера я познакомилась с Президентом и он сразу отправил меня за границу.
– В Париж? В Рим? Нью-Йорк?
– спросил Парикмахер.
– А ты не знаешь, где самый лучший клевер? Вот бы найти город, где полным-полно клевера!.. Повидать Белый Свет...
– На что тебе дался Белый Свет?
– удивился Алоиз.
– Стоит тебе забраться в клевер, как ты Света Белого не видишь! Ведь того и гляди выскочит хозяин.
– Вот и неправда!
– возмутилась Леокадия.
– Все я вижу - и пчел, и тучи, и уж конечно хозяина... Бывают же такие вредные люди...
– Не знаю, кто хозяин Парижа, - вмешался Парикмахер.
– Но мазь для роста волос у них там классная.
– И для бороды тоже?
– спросил Алоиз.
– Ладно, ладно, Алоиз, - согласилась Леокадия, - раз уж тебе так хочется, пусть будет Париж.
– Я буду посылать вам посылки, - обещал Парикмахер.
– Боже, как я любил прокатиться в тринадцатой пролетке! С ветерком!..
Потом на Шестиконный сквер пришли в другие соседи со Старой площади. Пекарь, Аптекарша, Почтальон, Портной и Продавец.
– Вот вам письмо в Париж, к моему приятелю в Торговые ряды, сунул конверт Продавец.
– Я прошу его отпускать вам все в кредит.
– Ах рвань хомутная!
– огорчилась Леокадия.
– Значит, и там мы вечно будем без денег?
И все же днем они двинулась в путь, потому что к вечеру Леокадии уже хотелось быть в Париже. Она забыла, что Алоиз за последнее время здорово потолстел и что его дорожная сумка набита продуктами - дарами соседей.
Для начала Леокадия поднялась на высоту красных крыш и сделала два прощальных круга над Шестиконным сквером - там, внизу стояли соседи со Старой площади и махали платками.
– Слишком много платков, - рассердилась Леокадия.
– Машут и машут... Меня даже просквозило.
И, зашмыгав носом, резко повернула на Запад.
– Что это, дождь?
– спросила она, немного погодя.
– Нет, - отвечал Алоиз, - меня тоже просквозило.
Постепенно Леокадия поднималась все выше и выше и теперь они могли окинуть взглядом весь город.
– Пожалуй, наш город побольше Парижа, - заметила Леокадия.
– Издалека любой город большой, - возразил Алоиз, - а поживешь в нем подольше и покажется маленьким, не больше Шестиконного сквера.