— Вот либо теперь все объясняй и показывай свой сюрприз, либо просто извиняйся, — безжалостно отрезал Лев Львович.

— И обязательно надо загладить свою вину, — вторила мужу Елена Геннадьевна. — К тебе, знаешь, тоже женихи не выстроились, а Игорь — хороший парень из приличной семьи. Заботливый и обеспеченный. Вот если бы ему на тебя было наплевать, тогда да. А он волнуется, ищет тебя… Где ты еще такого возьмешь?

— И что мне теперь, удавиться? Ходить у него на поводке?!

— Брак, милая моя, это упряжка, — Лев Львович был неумолим, как на предвыборных дебатах. — А если ты будешь сама по себе, а он сам по себе — то это уже не семья, а хрен знает, что такое.

— И не надо так смотреть, Юна, — качнула головой мама. — Мы тебе не враги. Давай, детка, извинись и позови Гошеньку на семейный завтрак. Кстати, субботний семейный завтрак — это прекрасная традиция на будущее. И если хочет, пусть берет с собой родителей…

— Нет, только не сваты, — хмуро перебил отец. — Я морально не созрел этого либераста, его папашу, целый час слушать.

— Значит, пусть сам приходит, — мгновенно согласилась мама. — Айгуль! Айгуль, где тебя носит!

Домработница тут же материализовалась из кухни, вытирая руки о передник.

— Завтра к нам Игорь на завтрак приходит. Сделай что-нибудь… Бриоши испеки. Или бейглы. Творожный сыр, семга…

— Никаких мне тут бейглов! — возмутился Лев Львович. — Нормальных пирожков нельзя? Лучше — расстегаи.

— Значит, расстегаи, — улыбнулась Елена Геннадьевна. — С рыбой. Ну и нарезки свежей завтра с утра купишь. А Юне — сельдерей и обезжиренный творог.

— Идите вы все! — буркнула Юна и мимо матери просочилась на кухню.

Девушку разрывало на части от возмущения, и если бы не беззаветная любовь к Айгуль, расколотила бы в крошки сервиз-другой. Еще и извиняться! Выследили, отругали, хотя и не за что было, а потом отчитали дома.

— Я тут тебе печенье оставила, — мягкий голос Айгуль действовал на Юну, как теплый чай с молоком: мгновенно согревал и успокаивал. — Только маме не говори.

— Ни за что, — Юна с благодарностью посмотрела на домработницу. Единственный добрый к ней человек — и тот чужой.

Айгуль достала из шкафа лоточек с заботливо сложенными печенюшками. Стоило открыть крышку, как запах пробрался в ноздри и мгновенно напомнил, что не все в этой жизни — тлен и лютая несправедливость.

— Только вот знаешь, чего, — Айгуль виновато опустила глаза и зачем-то снова вытерла руки о передник. — С женихом и правда лучше не ругаться. Надо ласково, терпеливо. Это ж мужчина. Он должен всегда знать, что он — главный. И что он прав во всем.

— И ты, Брут! — Юна замерла с печеньем у рта. — И ты туда же!

Слезы подступили к глазам, и девушка выскочила из кухни, прижимая к себе лоток с драгоценной выпечкой, чтобы уединиться с печеньем у себя под одеялом. Полчаса и три порции божественно вкусных, рассыпчатых и тающих во рту калорий понадобилось, чтобы Юна пришла в себя и все-таки позвонила Игорю.

И вот сейчас с утра она спускалась на дурацкий семейный завтрак, где должна была вести себя, как послушная овечка, благодарная за то, что ее вообще кто-то подобрал, отряхнул и облагодетельствовал предложением руки и сердца.

Все уже собрались, когда Юна вошла в столовую. Идиллия под названием «субботний завтрак» казалась абсолютной и полной, никаких недостающих звеньев. Игорь вписывался в семью Лебедевых, словно сам в ней родился, и это его, а не Юну, пестовали здесь от пеленок до школьного выпускного. Елена Геннадьевна заботливо намазывала будущему зятю тост абрикосовым джемом, Лев Львович, раздобревший от расстегая с форелью, откинувшись на спинку стула благосклонно вещал о последнем заседании и о том, какие глупости несет оборзевшая оппозиция.

Юну обычно от политических разговоров за столом передергивало. Со многим из того, что говорил отец, она была не согласна. Но уже успела усвоить, что любое возражение папа воспринимал, как государственную измену, и непременно бы стал размахивать коллекционной саблей, если бы мама предусмотрительно не спрятала ее лет пять назад, а теперь упорно изображала, что забыла, куда именно. А вот Игорь слушал заинтересованно, кивал и соглашался, так что глаза Юниного отца влажно поблескивали от умиления.

— О, вот и наша невеста, — расплылся в сытой улыбке Лев Львович. — Ну-ка, молодые, целуйтесь, перед свадьбой надо тренироваться. Нам с Ленком кричали «горько» столько раз, что мы даже не успели толком поесть.

***********

Ответить улыбкой на улыбку Юна не смогла физически. Во рту все свело, язык онемел и прилип к зубам, словно она тщательно пережевала неспелую хурму. Послушно подставила Игорю щечку, уселась рядом и звучно хрустнула сельдереем.

— Елена Геннадьевна, — счастливый жених приобнял невесту. — А не хотите с нами на дегустацию тортов?