– Товарищи! Товарищи!

К нему обернулись не спеша. Он налетел на толпу, забегал глазами по лицам, вдруг засмеялся:

– Да кто у вас тут старший?

– Тебе Пономарева нужно?

Все взыграли смехом, переглянулись весело. Парень отмахнулся с приподнятым оживлением:

– Да пошли вы к черту! "Пономарева"! Большевики ваши где?

– Лес пошли покупать, - сказал тот же голос, и снова все захохотали.

– Настоящих нет, где-то завалились. Маленький есть. Эй, Павло!

– Павло-о! Иди сюда, за старшего будешь!

Павел из какой-то далекой кучи вырвался бегом.

Остроносый парень подставил ладонь и ритмически застучал по ней пальцем, как будто играл в "сороку-ворону":

– Сказали! У нас: заводской комитет! Во-первых, когда у вас митинг, придем, значит, поддержим. Только, во-вторых, с флагами придем. Так и сказали: придем, будьте покойны. С флагами, понял?

– Да он ни за что не поймет. Он не понимает, как это с флагами.

Павел оглянулся. На него глядел Марусиченко и смеялся, переднего зуба у него не было.

– Спасибо! Это здорово! Приходите! А наши флаги где? Черт!

Он на ходу потрепао посланца по плечу и побежал к проходной будке. Парень направился к воротам фабрики Карабакчи, но по дороге вспомнил, снова полетел назад и закричал уже всем:

– Через полчаса, значит!
– успокоился и не спеша побрел к воротам.

По дорожке, размахивая палкой, хромал Алеша. Ему закричали издали:

– Эй, главнокомандующий, а где твое войско?

Алеша под углом повернул, подошел, перебросил палку в левую руку, отдал честь.

– Отца не видели, товарищи?

– Семена Максимовича? Говорят, в город поехал.

– В город?

– Поехал! Как помещик какой! Поймал извозчика и на извозчике. Как барин!

– А ты, Алексей, смотри, - генерал, прямо генерал.

Шинель на Алеше застегнута до самого воротника, туго перетянута поясом, через плечи перешли ремни, новые, еще блестящие, на боку сурово и ловко притаилась кобура, и из нее выглядывает колечко нагана. Поднявшись на носки, Алеша крикнул на всю площадь:

– Кто в Красной гвардии - на завод! Быстро!

К нему подбежало несколько человек. Кто-то спросил:

– С винтовкой?

– Да вчера же я посылал: с винтовкой и с патронами.

– Ах, черт! Домой лететь!

– И лети!

Павел Варавва тоже ахнул:

– Кто сказал?

– Не твое дело: я тебе говорю - исполняй приказание!

Окружающие засмеялись. Марусиченко вылез поближе, хватил Павла по плечу:

– А ты поговорить хотел. Военная муштра, брат: исполняй приказание!

Павел умильно склонил голову:

– Да нет, Алеша, скажи!

– Отец приказал: постановление заводской организации.

– Здорово!
– Павел в восторге побежал к своей хате.

Степан летел через площадь, сотрясая землю, развевая полами шинели, шапка держалась у него где-то возле шеи, мокрые патлы лезли в глаза, он одной рукой отбрасывал их в сторону, а в другой держал винтовку со штыком, подымал ее и что-то орал встречным.

– Колдунов! Колдунов, гляди!
– Хохот пошел по всей площади.
– Смотри, Колдунов в наступление пошел!

Кто-то встречный дурашливо бросился удирать от Степана и заорал благим матом, другой поддержал и шарахнулся вбок, воздевая руки.

– Где наши?
– закричал Степан, подбегая.

– Наши все здесь. А ты на кого пошел? Жарь с колена прямо по окнам! Марусиченко показал на блестящие окна пономаревского дома.

Степан опустил винтовку, осклабился:

– Я тоже по окнам с удовольствием бы, да Семен Максимович запретил окна бить. Говорит, вы привыкли, сиволапые...

– Семен, тот не позволит. Ты в хорошие руки попал...

– Товарищи, не видели моего начальника?

– Алешку? Да вон же... Догоняй!

Степан кинулся вдогонку, и снова полы его шинели разошлись по ветру, и снова поднялась винтовка. Он орал на всю площадь:

– Алешка-а!

Алеша обернулся, удивился, нахмурился. Степан был встречен привычной с фронта военной мимикой:

– Колдунов! Это что за вид? Почему все враспашку? Штык почему привинтил? Патроны где?

Степан остановился как вкопанный, по всем правилам приставил винтовку к ноге, другой рукой начал оправлять шинель.