– На вот жри, он бросил миску на пол.

– Жри говорю, не то крысам достанется.

Иван перевернулся на спину.

Тюремщик хмыкнул: – Доживи до завтра.

– А что завтре, второе пришествие? – пробормотал Иван.

– Нет, пришествие одно, а завтра за твоей головой.

– Уже что ли? – прохрипел Иван.

– Да шучу я, – ухмыльнулся тюремщик.

– Говорить с тобой желают. Человек важный, от самого царя.

Тюремщик захлопнул дверь. В коридорах еще долго раздавались его гулкие шаги.

Утром Иван очнулся от удара ногой по спине.

– Вставай! – прохрипел в темноте, чей то голос. Говорить с тобой будут.

Батанов дьяк посольского приказа подошел к окровавленному телу: – Ну как он?

Тюремщик положил железные щипцы в огонь: – да пока ломается, но мы эту дурь у него быстро из головы выбьем.

Посетитель в дорогом кафтане, отороченном собольими шкурками посмотрев на стонущего от боли Ваньку Кольцо с укором добавил тюремщику: – Ну, ты это, не перестарайся, смотри. Государь сказал, живой нужен.

Тюремщик удивился: – Пошто живой-то, государственный преступник же?

– Не тваво ума дело, – добавил Батанов. Сказано исполняй. Тюремщик согласно кивнул и взял ведро с водой.

Окатив окровавленное тело, он поднял его за подбородок и заглянул в лицо. Иван замычал.

– Жить будет! – усмехнулся тюремщик.

– Опусти его, – распорядился Батанов, – и усади.

Иван пришел в себя, он замотал головой и открыл слипшиеся от высохшей крови глаза.

Батанов улыбнулся: – Говорить сможешь?

– Смогу, – пробурчал Ванька.

– Ты пошто поганец, посла ногайского изобидел?

– Это не я, – проревел узник.

– Как это не ты? – удивился Батанов.

– Он сам удирал, мы и споймали, – проревел в ответ на обвинения Кольцо.

– Грамоту посольскую ногай показывал? – вновь спросил Батанов.

– Показывал. Кольцо мотнул головой и закрыл глаза.

– Что ж ты так голубчик, – с укоризной высказал тюремщику Батанов. Так и убить мог.

Тюремщик промычав нечто непонятное, вновь выплеснул узнику на голову воду.

– Грамоту значит показывал ногай, а ты не послушал.

– По-ногайски не разумею, – прохрипел Иван.

– Каешься ли в сем грехе? – спросил Батанов.

– Да, – прошептал Кольцо. Каюсь, хочу искупить службой царю. Затем и пришел. Батанов хлопнул себя ладошами по коленкам.

– Хочу искупить службой, – рассмеялся Батанов, словно передразнивая, – так нет у тебя боле, ничего кроме рук и ног, да вот голова пока еще на плечах.

– Приведи его в чувство, дай одежду и выкини. Пущай к казакам возвращается.

– Грамота на то царева, – Батанов достал из кафтана свиток, показывая тюремщику.

Тюремщик поднял Ивана под руки и усадил на скамью.

– Как же тебя отделали! – сокрушался он, качая головой и глядя на лицо узника. Подлечить бы тебя надо.

– Да вот только я не лекарь. А вот морду твою, в порядок приведу. Он смочил тряпку в деревянной бадье, стоящей тут же рядом и стал оттирать кровь с его лица.

– Баньку бы, – прохрипел Иван.

– Мало тебя тут в подвалах попарили, – рассмеялся тюремщик. Баньку он захотел. Нет у нас баньки. Вот выйдешь на волю в городе и найдешь баньку, чай гроши то есть.

– Есть, – кивнул головой Иван.

– Ну и славно, – ответил тюремщик. Пойдем-ка за мной, я тебе хабар твой верну. Он подхватил Кольцова под руки и поволок по коридору.

*****

Иван стоял на каменном крыльце у входа в царские подвалы. Через маленькие окошки, торчащие почти из земли, слышались стоны и душераздирающие крики узников.

Тюремщик, что вывел его, смотрел на стоящего, на крыльце бывшего узника, жадно вдыхающего полной грудью воздух свободы.

– Ну и иди, иди уже, – рявкнул на него тюремщик. Другой со всех ног отсюда бежал, а этот стоит. Что за народ. Он плюнул на крыльцо и затворил за собой массивные окованные железом двери.

Иван поплелся вдоль улицы. Он брел по стеленной досками мостовой вдоль нескончаемых рядов бревенчатых изб. Из окон выглядывали хозяева и тут же опускали занавесь обратно. Вид оборванного и плетущегося человека с синяками и кровоподтеками на лице пугал обывателей. Наконец он добрел до перекрестка на котором стоял столбик с иконою Св. Богородицы и повернул в проулок. Его глаза застелил туман, и он повалился на пожухлую траву у одного из заборов.

“Машка, Степан, Борис тащите его в избу”, – услышал чьи-то голоса сквозь туман. Сильные руки подхватили его и куда-то понесли.