Шрифт:
Понемногу утихал стук сердец, успокаивалась внутренняя дрожь, нежность растекалась по венам, его голос убаюкивал, обволакивал сладостным туманом:
– Спи, и пусть тебе приснится сказочный сон.
***
Лера проснулась на груди мужа, на его стороне, как будто не он, а она нарушила ночью границу, которая бесформенной тряпкой валялась на полу.
Светящиеся глаза женщины из зеркала было не спрятать.
– Неужели, чтобы быть счастливой, женщине нужен секс? Не секс, а близость, — опровергла она сама себя.
Тем не менее, протянутые для объятия руки мужа остановила взглядом и вопросом:
– Тебе что-то приснилось? Мне нет.
– А мне приснилось… — он мечтательно закатил глаза.
– Надеюсь, ничего сверхъестественного?
– Как сказать…
– Это потому, что у вас вечерней тренировки не было, а сегодня будет и я посмотрю, как ты будешь дрыхнуть, забыв о снах.
Каждый вечер устанавливалась граница, ночью она сметалась взрывом страсти и утром на полу слабо обозначалась знакомым покрывалом.
Глава 12.3
В автобусе Лера сидела одна. Саша и Агеев о чем-то спорили на переднем сиденье.
Обе игры команда выиграла и к большому сожалению Леры, на экране опять была ее фотография и болельщики скандировали "Лера", как только она заняла свое место. Ладно зрители, но ведь и команда связывала победы с ее прекрасным настроением.
– Я зайду за тобой, — Саша помог ей выйти, задержав ее ладошку в своей. — Мы не договорили с Агеевым, — свистнул парням, чтобы они помогли донести медицинские кофры до кабинета.
Впервые Лера позволила себе тихо порадоваться. Беспокойство и тревоги отступили. Ночным поездом они поедут к Вике, она останется, а Саша уедет к завтрашней вечерней тренировке. Она расставляла лекарства, представляя, как завтра обнимет дочку.
– Лер, ты все?
– Почти. Надо заехать, купить любимый Викулин десерт. А ты что такой довольный? — она удивленно посмотрела на него.
– Потому что все хорошо. И я тебя люблю!
Она с готовностью ответила на поцелуй.
– Ммм, — промычал он. — Какие у тебя сладкие губы на яву.
– А в твоем сне были не сладкие.
– Не знаю, я боялся разбудить принцессу и почти ее не целовал.
Они уже пересекали вестибюль, Лера видела на стоянке их машину, когда внезапный холод сковал все внутри, она невольно замедлила шаг, глаза защипало, дрожащей рукой она вцепилась в руку мужа.
У двери стояла Ирсон и кого-то ждала. Впрочем, не кого-то, а именно Сашу, потому что, увидев его радостно встрепенулась и замахала ему рукой, не обращая внимания на Леру. С каждым шагом обманчиво-заботливое лицо соперницы приближалось, и Лера мучительно искала возможность, избежать с ней встречи.
Все решил муж. Вложив Лере в руку ключи от машины, он склонился к ней и поцеловал.
– Иди в машину, я сейчас.
Она задохнулась от жгучей обиды, будто иглой кольнувшей сердце.
Глотая слезы отшатнулась, болезненный спазм сжал горло, шагнув в белую пелену перед глазами она прошла мимо двери.
Вопреки голосу разума, призывающему спешно уехать, она тщетно прождала мужа минут пятнадцать и только потом уехала.
Оставив вещи в машине, поднялась домой и не помня себя, в рыданиях упала на кровать.
Как он мог так унизить ее, растоптать? Почему кинулся к Ирсон, забыв обо все на свете. О том, как только что признавался в любви жене. Горькое разочарование захлестнуло с головой, она тонула в безысходности, и жгучая боль разрывала душу. Лера видела мигание экрана, но трубку не поднимала. Никогда в жизни, она столько не плакала, кажется выплакала все слезы. Уняв последние всхлипы, позвонила дочке, сказала, что приедет завтра утром, на машине. И ей было плевать, что ее могут сопровождать фотографы, а также на все условности и репутацию. Отныне, для нее существует только дочь и ее, Лерины, правила жизни и, если кто-то в них не вписывается, это его проблемы.
Орлов пришел глубоко за полночь. Лера проснулась от его присутствия в комнате. Опухшими глазами она посмотрела в темноту.
– Лер, я все объясню. Я звонил тебе, ты трубку не брала, — он явно нервничал.
– Не надо ничего объяснять. Мне все равно.
Ее тон и голос убили его, раздавили.
– Но Лера…
– Завтра, — она прервала его. — Я поеду к дочери. Одна.
– Лера, почему ты такая трудная!
Лера застонала и спрятала голову в подушку. От адской боли, казалось, что душу вырвали и теперь это место шлифуют грубым наждаком.