Мы повесили трубку, и я, вернувшись обратно в гостиную, сказал Мэрилин, что мама нашла подарок завалившимся за диван, и они скоро вышлют его. Прошли годы, прежде, чем я сказал ей правду.

На следующий день я позвонил отцу в офис.

– Пап, у тебя есть минутка? – спросил я.

– Э, да. С возвращением. Как круиз?

– Нормально, спасибо. Послушай, я должен спросить тебя, что там с нашим свадебным подарком. Сьюзи сказала, мама не говорит ей, что это, но настаивает, что мы его потеряли. Что случилось?

– Эээ… – папа на мгновение запнулся. Я практически мог услышать, как крутятся шестерёнки в его голове, пытаясь придумать, что же ответить.

Я слегка нажал. Разумеется, меня волновала не стоимость подарка, но то, что произошло.

– Хэмильтон его уничтожил? Сьюзи сказала, что в машине был только её подарок, а его мы получили. Мама забыла его? Или подарка вовсе не было?

– Карл, может быть, тебе стоит спросить об этом у своей матери, – предложил он, уходя от ответа.

– Ни в коем случае – я спрашиваю у тебя. Был вообще этот подарок? Или твой ответ уже означает, что его не было?

– Я не знаю, Карл. Твоя мать сказала, что позаботится о нём, но я не помню, чтобы мы что-то упаковывали, – с запинкой ответил он.

– Окей, полагаю, это отвечает на мой вопрос. Просто интересно, мама, это меня она так ненавидит – или Мэрилин?

– Карл, это не так! – запротестовал он.

– Ага, как скажешь, папа, как скажешь. Пока, передавай маме привет. Оставляю тебя в одиночестве.

Я слышал, как он протестует, но повесил трубку. Было время, когда я поднял бы крик, но сейчас мне было всё равно. С меня было достаточно драмы. Я сообщил Сьюзи, что произошло, и отправил ей свой старый ключ от дома.

Спустя пару дней после моего возвращения Мэрилин получила письмо от Форт-Брэггского Общества Офицерских Жён с предложением присоединиться. Мэрилин не большая любительница подобного, но я настоял, чтобы она пошла и встретилась с другими. Я знал, что ей это понравится, и знал, что это будет ей полезно. Она находилась далеко от дома, без друзей, в месте, которое не знала и не понимала. Я также знал, в основном по чужому опыту, что жена может быть как ангелом, так и дьяволом. Мэрилин никогда не навредила бы мне намеренно, но она могла сделать это непредумышленно. Я оказался прав: она вернулась, радостно болтая обо всём, о тех женщинах, с которыми встретилась, и об их следующей встрече. Некоторые из них впоследствии приходили к нам и помогали ей освоиться в армейских порядках.

Как и ожидалось, Мэрилин приспособилась к жизни в цикле. Ей это не понравилось, но она никогда раньше не мешала мне в рабочие часы, и я надеялся, что так будет и дальше. Цикл поддержки – который всё ещё заканчивался – был самым простым. Затем следовал цикл тренировки, и она видела меня меньше, но я всегда ночевал дома и был свободен на выходных. Шесть недель цикла готовности были самыми печальными для неё. Рабочий день был очень долгим, и постоянно проводились ночные тренировки и учения.

Мы, однако, сделали кое-что, что облегчило ей жизнь. Во-первых, мы купили подержанную машину – маленькую красную Toyota Tercelс ручным управлением и неплохим движком, что ей пришлось по душе. Так она смогла выходить куда-нибудь. Я также отвёз её в Файеттвилль-Стейт. Если она хотела быть учителем, ей нужна была магистрская степень. Файеттвиль-Стейт – довольно чёрный колледж, но белые тоже могут туда попасть; это норма для университетской системы Северной Каролины. В районе было несколько колледжей, но большинство из них были либо местными, либо религиозными, либо колледжами неполного возраста. Если бы она не захотела ходить в чёрный колледж, нам пришлось бы ехать до Рали или Дарема, а это как минимум час лишней езды.

Мэрилин сильно нервничала из-за этого – Аттика и Платтсбург были в основном полны людьми европейского типа. О, там были чёрные, но Мэрилин жила очень закрытой жизнью. Я не думаю, что до поступления в колледж она хоть раз разговаривала с чёрным, а пришедшие на свадьбу Харлан и Анна Ли повергли её семью в настоящий шок. Тем не менее, мы взяли все документы, нужные для приёмной комиссии.

Возвращение в колледж займёт её. Также я предложил ей во время моего цикла готовности – когда я безвылазно торчал на базе – вернуться на пару недель в Аттику или, может, Платтсбург, навестить тётю. Она также могла уехать, если захочет. Это заставило её глаза загореться, хотя она и решила, будто бросает меня. Я лишь обнял её и пообещал, что всё будет в порядке. Затем я предположил, что я и остальные парни тут же направимся смотреть стриптиз, но она попыталась меня пнуть, так что мне пришлось обнять её крепче и поцеловать.

В сентябре в Форт-Полк забралась ужасная Оранжевая армия и захватила его, и нам нужно было высадиться и отправить их обратно в Оранжляндию. На самом деле безопасность военных баз была довольно слабой, и пару раз в год Оранжевой армии удавалось захватывать какую-нибудь из них; для освобождения и требовались тренировочные бригады. Раз в год каждая бригада в дивизии также должна была участвовать в главной лиге; это было очень дорого, очень долго и очень сложно, но также и очень эффективно. В армии есть поговорка, ходящая по меньшей мере со времён Цезаря, что чем больше ты прольёшь пота на тренировках – тем меньше прольёшь крови в бою. Этот уровень тренировки и есть то, что превращает 82-ю Воздушную Дивизию в «Элитную» 82-ю Воздушную Дивизию.