– Я опечалил тебя?

Мягкий, приятный голос – таким только баллады петь – неимоверно раздражал, как и его обладатель.

– Давай ближе к делу, – отрезала я, – вы не выдаете секретов людям, но у тебя нет иного аргумента, кроме как открыть ту малость, что нам позволено узнать от вас, великих снарров, – и то потому, что я твоя заложница, вне зависимости от итога сегодняшнего разговора.

– Не ерничай, – почему он снова говорит так мягко, что хочется разреветься? – мы живем несколько обособленно, все верно. Но опять же, почему? Мы тоже уязвимы, и защищаем себя доступными нам методами.

Я вскинула глаза на эльфа – впервые после неприятного откровения отвлекшись от созерцания узорчатой скатерти. Снарры – и уязвимы? Не укладывалось в голове. Но если их настолько мало, вполне может быть. Чисто теоретически, если бы люди перестали на них молиться, осознали себя как равных и способных к конкуренции, то могли бы истребить… захватить власть. С такой точки зрения снарров можно понять.

– Вот и замечательно, что одно недоразумение разрешилось, – Фил отсалютовал бокалом, – пора перейти ко второму.

Ко второму… тоже недоразумению?

– Что ты имеешь в виду?

– А не догадываешься? – глаза-изумруды зачарованно сверкнули, – несмотря на девичьи глупости, в твоей голове находится место не только для них, – это он так своеобразно похвалил или посмеялся? – поняла, для чего мне грифон, но видела мои мотивы только сквозь призму мерзавца и шантажиста.

Только не спорить… Я глубоко вздохнула и всем своим видом продемонстрировала, что готова внимать дальше.

– Тебе, полагаю, известно, что в Совете двенадцати заседают клахды, великие лорды, – возможно, мне показалось, но на его лице промелькнуло что-то похожее на уважение – оттого, что не поддалась на провокацию? – их двенадцать, а родов, пусть и исхудавших – тридцать два, – тут я поймала себя на мысли, что когда эльф говорил нормально, без издевок, его голосом можно заслушаться. …И почти с усилием вникала в смысл.

– Ты была права насчет переворота, – говорил снарр, и я наконец вынырнула из блаженно-вязкой топи, держась за нить повествования обеими руками, – пребывавшие в тени не пожелают там оставаться еще на пятнадцать лет, – спасибо, деда! – Великие лорды грызутся друг с другом не хуже дворовых собак, и даже строжайший запрет на нанесение физического вреда не всех останавливает. Но ты ошиблась во мне.

– Правда? И в чем же? – напрочь забыла, что обещала себе не вступать в диалог.

– Я не желаю зла империи. Напротив, хочу избавить от паразитов.

– Путем гражданской войны? – я вскочила на ноги, – тебе надоело быть в тени, поэтому ты готов пожертвовать страной ради места под солнцем?!

– Страной сейчас жертвуют лорды, набивая карман и увеличивая налоги, – ответ прозвучал так невозмутимо, что заставил устыдиться моей эмоциональной вспышки. Снарр все так же расслабленно сидел в белом кресле, держа бокал на весу, – я хочу сплотиться с теми, кто лоялен к людям. Все произойдет тихо и быстро, искра не успеет разгореться. Никакой войны.

– Если хочешь тихо и быстро, почему бы не нанять убийц? – я позволила себе усмешку. Не верилось, ни на гран не верилось в правдивость его «честных намерений».

– И это говорит одна из лучших учениц! – снарр притворно-сурово покачал головой, – в Селестаре все сплелось в такой клубок, что не понять, чьи сети захватили черную гильдию, а чьи – добычу мерцающей соли, кто из ковена поддерживает Совет, а кто работает на «теневиков», ждущих своего часа. Думаешь, никто не предпринимал попыток убрать ближнего? Иногда они увенчивались успехом, но то единичные случаи. Нельзя перебить всех из одного укрытия. Его быстро обнаружат.

Снарр говорил со мной как с равной, и оттого было куда более стыдно за свою недалекость, чем если бы он позволил себе снисходительность.

– Скажу больше – даже если в моих руках будет вся магия империи, а за спиной – лучшие наемники, нельзя войти в зал советов широким шагом и смести все на своем пути. Это и приведет к войне. Каждый лорд потянет за собой свою часть лоскутного одеяла, ныне единые солдаты встанут под разными флагами. Узел нельзя рубить, его надо распутывать.

– И его никак не распутать без вмешательства… в естественный процесс? – признаться, эльф взял за привычку меня впечатлять. Ему бы на трибунах ораторствовать.

– Нет. Я, увы, не всесилен, – он развел руками и плеснул себе вина, – но переполох в курятнике ослабит бдительность лордов, алчность всегда застилает взор…

– То-то я и вижу!

– Милая моя девочка, – в изумрудных глазах блеснули задор и насмешка, а мне предельно ярко вспомнилась наша беседа в парке, когда он сорвал месть Лайзиенне. И прикосновение его руки к моей щеке… Так, что кожа прямо сейчас начала гореть, – говори, что тебя смущает.

– Твое якобы желание сплотиться с лояльными к людям, – проговорила я, стараясь не думать о второй вещи, смущающей не меньше первой, – в чем твоя выгода?