Просто попрощайся с ним — и уходи.

Вот увидишь, он не будет возражать. Ну да, поворчит насчет припасов, купленных на двоих. Разыщет этого своего слугу, как там его, который уехал к брату на свадьбу. Поедут вдвоем. И компания, и помощь, и еда не пропадет. Через несколько дней Торну будет казаться, что оберегающая ему просто приснилась. Или привиделась в пьяном угаре, это даже вернее.

Ради этого мальчишки, который ни свет ни заря уже барабанит в дверь и раздает приказы — уходи, Руэна. Слышишь, уходи. Ты бы не стала вооружать подопечного мечом, у которого рукоять может отвалиться от лезвия в момент решающего удара. Ты сама сейчас именно такой меч. Подарочек от Судьбоплетов, особенности мира или слишком много копченой рыбы за ужином — в причинах будешь разбираться потом.

Без тебя ему будет лучше.

Уходи.

Я думала так, одеваясь и скручивая в тугой узел волосы. Я думала так, молча идя за Торном по спящему замку. Шагая по утреннему городу через рынок, где первые торговцы еще только открывали свои лотки, позевывая и глядя нам вслед без особого любопытства. Вот сейчас. За вот тем поворотом. Я придержу его за руку и скажу…

— Торн, подожди. Есть разговор.

Он резко обернулся ко мне.

— Некогда ждать, — в глазах подопечного полыхнула такая решимость, что я едва не отшатнулась. — И я не за разговоры тебе плачу, оберегающая.

Все мрачные мысли о досрочном завершении миссии мигом вылетели у меня из головы.

— Так, стоп. Ты мне платишь? И чем же, позволь узнать?

Торн изобразил на лице возмущение.

— Как чем? Своим вниманием и терпением, конечно же! Кто еще будет держать при себе оберегающую, которая при любом неудобном случае падает в обморок и жрет копченую рыбу, как не в себя? Да будь у меня чуть меньше терпения, ты бы уже сегодня отправилась назад в… где вы там обычно живете?

И Торн запрокинул голову, будто надеялся увидеть проплывающий в небесах остров, полный оберегающих. Я сглотнула рвущиеся наружу слова. При таком раскладе мое отступление сейчас стало решительно невозможным.

— Держать при себе и терпеть, значит, — я прищурилась. — Мне показалось, вчера вечером ты не то чтобы сильно терпел. Я хотела тебя поддержать на церемонии и надеялась, что мне это удалось.

Лицо Торна сделалось непроницаемым.

— Разговоры в любом случае отложим на потом, — не дожидаясь ответа, он отвернулся и широким шагом двинулся дальше. Мне ничего не оставалось, как пойти следом, давясь невысказанными колкостями.

Эмоции, Руэна. Это первое, что расшатывает меч в рукояти. Как люди живут с таким вихрем в голове? Всю дорогу до постоялого двора я разрывалась между двумя желаниями: дать Торну хорошего пинка или молча исчезнуть из мира, не прощаясь. Я не сделала ни того ни другого, чем горжусь по сей день.

Похоже, я становилась тем, что теперь показывали мне в зеркале — девчонкой девятнадцати лет, вырвавшейся из строгой обители под крыло к ехидному син-тару. Еще немного, и я поверю, что никакая я не оберегающая, а послушница из монастыря Цветущих вод в Сента. Перестану разговаривать, стану усердно поститься и вскорости вспомню всю свою жизнь начиная с того дня, как родилась в глухой деревушке к западу от Хеддо, столицы и резиденции благословенного арантара.

— Руэна?

— Что? — я помотала головой, отгоняя ложные воспоминания.

— Ты можешь переодеться вон в том закутке. Встречаемся на улице.

Улыбчивая хозяйка постоялого двора отдернула передо мной занавесь. Грубая серая одежда оказалась не очень удобной, но я не без сожаления сложила шелковый халат в дорожный узел. Что толку быть оберегающей, если во всех этих бесконечных мирах нельзя даже покрасоваться как следует?

«Прежняя Руэна за такие мысли выдала бы сама себе пару хороших оплеух, — подумала я, выходя обратно в прохладное тарлангское утро. — хотя прежней Руэне они и не пришли бы в голову».

Торн теперь выглядел, как крестьянин. Очень гордый крестьянин в серых штанах и халате, и почему-то с мечом в руке и ножнами на поясе. Син-тар и сам уже задумчиво разглядывал клинок, явно понимая, что с этой неувязкой что-то придется делать.

Не ему, разумеется.

— Руэна, тут пригодятся твои таланты, — выдал Торн едва я подошла. — Надо как-то замаскировать меч. Твоя магия тут поможет.

Это был не вопрос. Я не стала возражать и честно попыталась наложить на меч иллюзию — хотелось проверить, насколько все плохо с моими умениями. Оказалось, действительно не очень. Вместо того, чтобы на глазах у изумленной публики превратиться в приличествующий крестьянину дорожный посох, меч странно замерцал. Торн выкрикнул что-то неразборчивое и уронил клинок на мостовую. Будь мы где-нибудь в богатых кварталах, раздался бы красивый звон о брусчатку, но здесь под ногами была всего лишь утоптанная земля. Меч скучно бухнулся на нее без всяких спецэффектов.

— А что это ты сказал? — заинтересовалась я.

— Монастырским послушницам не положено знать такие слова, — огрызнулся подопечный. — Больно, между прочим. Зачем ты его так раскалила?

Меня кольнуло чувство вины. Я взяла руку Торна и повернула ладонью вверх. Сильного ожога не было, но кожа покраснела.

— Можешь что-то сделать? — прозвучало над ухом.

— Могу подуть, — что я тут же и проделала. — Еще могу сказать: «У кошки боли, у собачки боли, а у син-тара не боли…»

Торн выдернул руку из моих пальцев и нагнулся за мечом. Тот, судя по всему, уже не был таким горячим, потому что подопечный осторожно поднял его и вложил в ножны обратно.