По моему личному указанию, дружинников наместника Даккария старались не убивать, а брать в плен и после короткой психологической обработки отпускать восвояси. Отпущенные или сразу же дезертировали, или возвращались обратно в лагерь и сеяли там пораженческие настроения, что предсказуемо приводило к разладу между условно местными и теми, кто пришёл сюда с юга с Асталисом и Таллапием.

С каждым новым днём, с каждой новой потерей блокада замка становилась для осаждающих всё более и более проблематичной. Логистика рушилась, стратегия требовала штурмовать, и чем скорее, тем лучше.

На штурм противник решился лишь на десятые сутки.

Но перед этим отцы-командиры южан наконец-то додумались обозначить те цели, ради которых они явились в наше баронство, и выдвинуть соответствующие требования.

К замку, с белым флагом в руке и в сопровождении четырёх солдат, подошёл вражеский парламентёр.

— Я старший стратиг Гунсиус. Хочу говорить с хозяином замка! — выкрикнул он, остановившись тянах в сорока от ворот.

— Ну, я хозяин. Чего хотел-то? — выглянул я из-за каменного зубца.

Парламентёр передал флаг одному из сопровождающих, развернул перед собой какой-то бумажный свиток и начал громко читать:

— От имени и по поручению Князя Соединённых земель и провинций, мы, милорд Асталис, милорд Даккарий и архистриг Таллапий, требуем от владельца баронства Румия или тех, кто его замещает, выдать на княжеский суд двух беглых рабов — бывших «честных убийц», а ныне преступников, именуемых Гас и Дир…

— И что, только лишь ради этого сюда к нам такая орава припёрлась? — перебил я его. — Нельзя что ли было просто гонца прислать?

— …В случае невыдачи оных, — невозмутимо продолжил старший стратиг, — личный замок барона Румия будет отлучён от владельца, а сам барон или тот, кто его замещает, пленён и препровождён на личный суд Князя. Те же, кто попытаются помешать исполнению законных требований княжеских представителей и наместников, будут уничтожены без суда, волей милордов Асталиса и Даккария и архистратига Таллапия.

«Угу. Не корысти ради, а токмо волей пославшей мя жены», — мысленно закончил я этот пафосный спич.

— Значит, так… эээ… как там тебя? Гусий Ус?.. Ну так вот, Гусий Ус, слушай теперь сюда и не говори потом, что не слышал. Никаких беглых рабов здесь нет, а есть только вольные граждане и мои слуги и подданные. Так что передай своим паханам, пусть валят отсюда подобру-поздорову и остальных забирают, иначе все здесь поляжете. Это говорю я, барон Румий, владелец здешних земель. А теперь убирайся назад или тебя нашпигуют стрелами. Это моё последнее слово.

Сказал и выстрелил из арбалета под ноги парламентёру.

Искушать судьбу старший стратиг не стал. Быстренько развернулся и скорым шагом заторопился в сторону лагеря. Со стен за ним наблюдали десятка три манекенов. Их мы соорудили из тряпок и палок по образу и подобию огородного пугала — издали от реального человека не отличишь. Особенно если подсоединить к куклам механические тяги и рычаги и управлять их движениями удалённо: потянул за одну верёвку — из-за стены высунулась часть «головы», за другую — «рука», за третью — «копьё» или «меч». Всё гениальное просто. А очень простое приводит в смятение даже мудрейших.

Вообще, в замке на время осады осталось всего девять человек. Кроме меня и Гаса на стенах дежурили Борсий и оба моих порученца Калер и Таг. Наотрез отказались покинуть поместье Паорэ и Нуна. Врачеватель Сапхат на предложение эвакуироваться вместе со слугами и подмастерьями ответил резонным: «Я нужен здесь, милорд». Приказывать ему я посчитал излишним: медицинская помощь нам могла и вправду понадобиться.

Последним оставшимся стал Нарруз. Ну, с ним и так всё понятно. Как он когда-то сам заявлял, его вообще не волнует, что происходит вокруг, кто победит и кто станет новым хозяином; его основная задача — сохранить знания. Позиция спорная, но понятная. Главное, чтобы под ногами не путался и под стрелы не подставлялся, а так — пусть себе сидит в своей келье и хранит в голове всякую репликаторную чепуху…

Предпринятый противником штурм совершенно не походил на виденные мной фильмы и книжные описания. Никакая толпа никуда не бежала, никто не палил из требушетов или баллист, никто не кричал «В атаку!» или «На стены!»

От лагеря в сторону ворот ползли три «черепахи» — отряды солдат, укрывшиеся щитами. В каждом оценочно человек 100–120. Сзади на расстоянии пары сотен шагов группы бойцов несли деревянные лестницы. Последние с виду были не слишком длинные (высота стен нашего замка колебалась в пределах десяти-пятнадцати тян), но довольно тяжёлые — каждую тащили по два десятка «носильщиков». Всего таких команд насчитывалось ровно двенадцать, по четыре на одну «черепаху».