Эдвард внимательно посмотрел ей в глаза, будто пытаясь считать какую-то информацию, потом тихо произнес:

– Ты не похожа ни на мать, ни на сестру.

Эта фраза показалась Мел какой-то странной, потому как он никогда не хотел заговаривать о них первым, и к тому же она не могла взять в толк то ли это констатация факта, то ли укор. Девушка прекрасно понимала, что он не имел в виду их визуальное сходство. Она посмотрела на него, но это ей ничего не дало: он внимательно смотрел на нее из-под густых, начинающих седеть, бровей.

– Скорее, на меня, я помню себя таким же задиристым бунтарем, но со временем это прошло, – неожиданно продолжил он.

«Неужели он когда-то был ребенком?»– подумала девушка. Ей казалось, что он уже родился в костюме и галстуке, и с желанием учить уму - разуму всех, кто его окружал. Мел еще не знала, как реагировать на это заявление, но сказать что-то нужно было, и она ответила первое, что пришло ей в голову.

– Хорошо, что не внешне. Девушке с такой внешностью пришлось бы туго.

И, о чудо! На его лице появился какой-то намек на еле заметную улыбку, а выражение лица смягчилось, и как бы она ни уверяла себя в обратном, но для Мелинды это был важный момент какого-то подобия мира.

– На следующей неделе твой дебют в университете, и я думаю, к этому моменту ты будешь готова и настроена на учебу, это очень важно, Мелинда.

– Я помню об этом и даже подумываю сменить цвет волос, – девушка улыбнулась. – Что вы думаете о синем цвете? Или, например, о зеленом, по-моему, смотрелось бы премиленько.

Кажется,старик начал распознавать ее шутки, потому как хмыкнул и ответил:

– Я бы предпочел что-нибудь натуральнее. Например, твой природный цвет.

– Но это же так скучно! – она шумно дунула на прядь волос, попавшую ей на глаз, и продолжила: - Но я рассмотрю ваше предложение.

Отец был на удивление спокоен, несмотря на все тот же грозный вид.

– У твоего брата завтра день рождения, по этому поводу у нас будет скромный праздничный ужин.

– Будет много его одноклассников, шарики и развлечения? – предположила девушка.

– Нет. Этого не будет.

– Но ему бы понравилась моя идея! – воскликнула в сердцах Мел.

– Откуда тебе знать?

– Просто все дети его возраста мечтают о таком, – вовремя спохватилась Мел, она не хотела, чтобы он знал, как его сын стал за это время ей дорог.

– Мой сын – не все. Ему всего этого не нужно.

– Но…

– Мелинда, это не обсуждается, – прервал он ее.
– Это все будет лишним, он воспитан по-другому, нежели ты. И я знаю, что нравится моему сыну, когда я захочу услышать твое мнение, я спрошу тебя.

– Да уж, конечно, вы же здесь практически не бываете, чтобы хоть что-то о нем знать, – огрызнулась Мел, привстав и подавшись вперед. Потом продолжила: - Ему здесь одиноко, а кроме долбанной учебы он ничего не видит, что же это за детство такое?

Эдвард, слушая ее, откинулся на спинку стула, и спокойно, повторил:

– Для него это роскошь, у Эрика другие приоритеты в жизни! – И увидев, как она хотела ему возразить, добавил: - Это не обсуждается.

Мел шумно выдохнула, потом еще раз, что помогло ей взять себя в руки, и с выражением растягивая слова, произнесла:

– Ииии, номинация за худшего отца достается…Достается Эдварду Бродерику Фланнагану! Аплодисменты!

Затем резко встала, кинула салфетку на стол, отодвинула ногой стул и, сделав небрежный и расхлебанный реверанс, вылетела из комнаты.

«Это просто немыслимо!»– думала Мел, проносясь по залам, поднимая потоком воздуха невесомые шторы. Она мысленно ругала себя за то, что не смогла сдержать свои эмоции. Хрупкий мир, который установился между ними пару минут назад, безнадежно рухнул, оставив после себя руины непонимания.

Затем она вернулась мыслями к Эрику. «Что же ему подарить?»– задавалась она вопросом. Но что она могла ему подарить, если у нее даже денег не было, на которые она могла бы купить ему хоть что-нибудь? Последние деньги, которые ей достались от той грязной сделки с копом, она отдала Люс, когда уезжала из приюта, так что она была на мели, хотя, судя по тому месту, где сейчас она проживала, была непомерно богата.

– Думай, думай, – она и не заметила, как дошла до скамейки, на которой любила сидеть часами и читать.