И что самое удивительное — полностью открытым передо мной, без панциря, без брони, без маски крутого мафиози.

Просто мужчина — немного уставший, очень светлый и…

— Чем вы занимаетесь, Артём? — спрашивает мама, и Пахомов вздрагивает, моментально захлопывая все двери и опуская забрало.

Пока он ищет ответ, я выдаю первое, что приходит в голову:

— Тёма — эксперт по изучению предметов древности. Он учился в Оксфорде. Мы познакомились на выставке.

И ведь почти не вру, всё так.

Пахомов снова целует меня и заявляет нарочито весёлым тоном:

— Да-да, поэтому наш девиз по жизни Ars longa, vita brevis[1]. И поскольку vita brevis — стараемся ловить каждую минуту.

С этими словами он впивается в мои губы…будто имеет на это право. Жадно, голодно, отчаянно.

Лучше бы перевёл, умник чёртов. Я не сильна в латыни.

Родители хлопают в ладоши, Пахомов открывается от меня, тяжело дыша.

— Ну, не будем вам мешать, — тактично говорит мама.

— Ждём в гости в ближайшие дни, — напоминает папа.

И они отключаются.

И вместе с ними исчезает и нежный внимательный Пахомов.

Сейчас я сижу в объятиях чудовища.

У него безумно горят глаза…

И, кажется, будто в плотоядном оскале с клыков капает слюна.

Монстр очень голоден и намерен меня сожрать.

Хочу вырваться из объятий, отползти подальше, но меня крепко держат и грозно напоминают:

— Куда ты собралась? Настало время платить.

И я понимаю, что влипла…

ВАЛЕРИЙ

До своей комнаты практически доползаю.

Падаю поверх покрывала и тупо пялюсь в потолок. Внутри — пусто до звона. Всё выгорело в чёрном пламени отчаяния и ярких всполохах похоти.

Я заслужил.

Палач и каратель.

Я убивал нередко — это моё ремесло. Будничное и скучное. Оно не вызывает эмоций. Но душу свою я извазюкал знатно. Она во тьме до самых потаённых уголков. Натащил туда грязи.

И теперь мне только и остаётся — любоваться мечтой со стороны, прекрасной мечтой о семье, где все друг друга любят и заботятся.

Жена, дети — недоступная мне роскошь.

У коронованного авторитета не может быть семьи. Мой отец женился когда-то на матери Артёма — и дорого поплатился за это: любимую подстрелили вскоре после родов. Она провела семь лет в коме. Я не желаю такой судьбы женщине, которая окажется рядом со мной.

А ребёнок? Я просто никогда не осмелюсь посмотреть ему в глаза, взять малыша на руки.

Я по-чёрному завидую обычным работягам, которым доступны простые радости. За это все деньги мира выложить не жалко.

Вот только изгаженную душу не отмыть…

Но мне хочется — до дрожи в пальцах — прикоснуться к мечте. Хотя бы попробовать её каково это — иметь нормальную семью, где царят тепло и любовь, прочувствовать, что значит родственники, прикоснуться к запретному.

Пусть это будет даже не моё, краденное, под чужим именем.

Только бы ощутить.

Поэтому я и согласился на весь на предложенный Ингой фарс.

Иначе мне было не узнать — каково это: быть женатым на Инге? Общаться с её семьёй.

Согласился, и сам толкнул себя в ад.

Прошедший вечер вспоминается в мельчайших подробностях, как будто на потолке — крутят фильм, в котором у меня главная роль. Вот только не фильм, спектакль… И вроде бы сыграл я в нём хорошо. Даже заслужил поощрение в конце…

…адова хрень — сидеть рядом, невинно касаться, изображая мужа и жену, хотя внутри все клокочет от страстной потребности вмять ее под себя и основательно отыметь.

Но она все еще жена моего брата, а происходящее — лишь безумный сладостный фарс. Пользуясь моментом, притягиваю податливое тело и с животным удовлетворением втягиваю запах ее волос и кожи — неповторимый персональный аромат.

Инга не сопротивляется. Кажется, она расслабилась и покорилась судьбе. Терпеть не могу фаталистов, но хрупкой нежной куколке можно простить эту слабость.

— Ты пахнешь весной, — признаюсь я, надежно запечатывая этот момент в сейф памяти, — фиалками, нарциссами, чем-то еще. Я не большой спец по цветам, — заглядываю в ее глаза, страшась снова увидеть там презрение и гадливость, которые испортят этот драгоценный момент. Но вижу томную нежность. Или мне хочется это видеть. Пожалуй, сегодняшнюю дату в календаре обведу красным цветом.