– Не знаю,- чистосердечно признался я.

– Четверть века я играю в шахматы сам. с собой. Да, сам с собой. И ни разу не изменил этому своему принципу!
– гордо сказал дядя.

– Собираюсь!
– огорошил меня дядя.

– Не верю,- сказал я.

– Поверь. Шахматы открыли мне одну великую истину. Дотоле, пока человек в жизни сам себе противник, пока он одинок и вокруг него никого, не понять, выигрывает он или терпит поражение. Понимаешь? Чтобы знать, победитель ты или побежденный, необходимо иметь партнера, товарища в игре. Вот это и есть истина. Но бывает, как видишь, и так, что для осознания этой истины теряешь четверть века из своей такой недолгой жизни.

– Это очень грустно.

– Конечно, грустно. Но не такие уж это пропащие годы. Ты наверняка теперь поверишь, если я скажу, что. отчужденность в конце концов приводит к патологии. Твоя.жена тебя бросила. Это, видимо, такая судьба у всех у нас в роду, но ты смотри, никогда не играй сам с собой в шахматы. Ты слушай меня. Успеешь еще полистать книгу.

Я положил на стол пухлый исторический роман.

– Выясняется, что свою жизнь я прожил для себя. И только одно я могу в результате оставить тебе в наследство - мой жизненный опыт.- Дядя ставшим уже привычным движением сгреб с доски шахматные фигуры.
– Бывает и так,сказал он,- не окончив игры, прекращаю ее. А знаешь почему? Потому что вдруг вижу, что сделал намеренно неверный ход, дабы черные потерпели поражение. Так получается в тех случаях, когда, не знаю почему, я думаю, что мое истинное "я" играет белыми.

Дядя умолк. Потом снова установил на доске фигуры.

И опять начал играть сам с собой.

– Но это же самообман?
– сказал я.

– Верно. Потому игра и прекращается. И в жизни иногда одинокип ушедший в себя человек тешится самообманом. А опомнится - уже поздно. Разница между жизнью и шахматами в том, что в шахматах можно с легкостью сбросить фигуры с доски, а в жизни ничего не сбросишь.

Я мало что уяснял себе из размышлений дяди. Чувствовал, что он хочет вложить в меня что-то полезное, мудрое.

Но изъяснялся он слишком сложно. Может, это только так казалось, что сложно?..

Я глянул в напряженное, сосредоточенное лицо дяди.

– Ничего не сбросишь, ни в чьей жизни,-: не поднимая головы, сказал он.- Правильно говорю? Ни в чьей!..

– Конечно,- механически ответил я.

– Говоришь, сколько дней, как Асмик ушла?
– спросил вдруг дядя.

– Недели две уже будет.

– И что же ты столько времени ничего не говорил?

– Думал, она вернется,- стал оправдываться я.

– А сейчас больше не надеешься?

– Нет!-ответил я.- И жизнь стала какой-то бессмысленной.

– Ты просто не привык еще жить один. Это пройдет. А смысл придает жизни сам человек. Больше никто. Ясно? Посмотри-ка, кто там стучится.

Я с трудом одолел старый замок. Передо мной стояла Джуля.

– Здравствуй, Левой.

Она прошла в комнату, я последовал за ней.

– Поздравь меня, папа!
– сказала она, подставляя дяде щеку.

Акоп Терзян поцеловал ее, что-то пробормотал, потом громко спросил: - А с чем?

– Меня перевели на другую работу. Я уже говорила тебе об этом.

– На химический завод?
– спросил дядя, и в голосе его мне послышались тревожные нотки.

– Ага!
– кивнула Джуля.- Секретарем заводского комитета комсомола.

– Гмм!.. Я же тебе не советовал этого...

– Товарищи сочли, что я обязана согласиться. Убедили, что мое место там.

– Что они еще говорили?
– поинтересовался дядя.

– Еще?..-Джуля потянулась к нему.-Поцелуй еще разок, скажу.

Дядя, улыбаясь, покорно выполнил ее требование.

– Ну?..

– Говорили, что это большая организация и работа очень ответственная, что я наберусь опыта, а потом меня продвинут и дальше. Так и сказали. Даже обещали, что это будет скоро... Честное слово.

– Гмм!
– снова закашлялся дядя.- Что ты скажешь, Левой?

– Оно, конечно, хорошо! Поздравляю!

– Вместе поработаем!
– сказала Джуля.
– Все будет хорошо. Асмик вернулась?

– А откуда ты. знаешь, что она ушла?
– удивился я.

– На днях ее встретила. Она была какая-то не своя. Помоему, ждала, что ты придешь мириться. Не сердись, Левой, но ты ведешь себя по-свински. Говорю это тебе по-родственному и по-товарищески. Честное слово, нельзя так.

– Спасибо!
– сказал я и надел пальто.- Пойду. Уже поздно. Спокойной ночи.

– Когда будешь свободен, заходи. У меня к тебе дело. Благо, теперь не далеко ходить.

– Зайду,- пообещал я.

И, не оглядываясь, спустился по темной лестнице.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ