– Ты, кстати, её пока не учуяла? – осведомилась Ринда.

– Нет, – теперь уж точно и окончательно взбодрилась Таюли. – А далеко отсюда её видели?

– Там, – махнула Нанти рукой на стену. – У моря. И там, если нам повезёт, Стутти должна удерживать малышку.

– Что значит: повезёт? – недовольно поморщилась Ринда. – У Стутти волчья хватка, которую вы беспрестанно нахваливаете. Лучше подумай, куда она могла увести девчонку подальше от людских глаз. На том самом месте, если не дура, Стутти ни за что не останется. Дабы глаза не мозолить.

– Ты права, – встрепенулась Нанти. – Непременно увела. И я, кажется, знаю, куда. Вы наелись? – требовательно уточнила она.

– К лешему курицу? – хмыкнула Ринда, поднимаясь.

– К лешему! – хихикнув, подтвердила Нанти и подскочила, гаркнув на Трёхликую: – Чего расселась, утроба ненасытная?!

– Насытная, – с деланным достоинством ответствовала Таюли.

И тоже поднялась из-за стола, где осталось столько всего нетронутого, что и десяток человек не одолеет.

На освещённом факелами заднем дворе им уже приготовили новых коней – хозяин подсуетился. Вся троица, как на подбор: соловые с белоснежными гривами да хвостами. И такие же сволочи, как прежние. Таюли как глянула в глаза своему жеребцу, где плясало отражённое пламя факела, так и затосковала: никакого облегчения.

– Не грусти, – посочувствовала ей Нанти, устраиваясь в седле. – Уже недалеко. Немного осталось. Нежнее, олухи! – прикрикнула Двуликая на двух парней, поднимающих в седло Трёхликую. – Не заломайте нам трепетную южную красавицу.

Оба помощника и жеребец Таюли фыркнули одновременно: парни весело, а соловый многообещающе. Так, во всяком случае, показалось, когда она взяла в руки повод и понукнула коня. Тот послушно тронулся с места, переминаясь, будто перед прыжком. А затем действительно прыгнул вперёд, едва не обронив всадницу.

Конь Ринды тотчас прижался к паршивцу боком. Подруга поймала повод и дёрнула, мигом угомонив строптивца.

– Потерпи, – ласково улыбнулась она перепуганной Трёхликой.

И они тронулись в путь, провожаемые счастливыми глазами хозяина постоялого двора – полными не гордости от визита ТАКИХ гостей, а немыслимого облегчения. Мол, хвала Создателю, спровадил.

Ночь была лунной и на диво светлой: всё, как на ладони. На берегу неширокой, но бойкой реки в свете костров удили рыбу подростки. Они вытаращились на необычную для здешних мест троицу всадниц, выскочивших на берег неподалёку. И осадивших коней у самой кромки обрыва.

Кони у них козырные – на загляденье коники. А сами так себе: обычные бабы. Хотя, опять же, странно, что шляются тут в одиночку. Места, не сказать, чтобы разбойные – обжитые места. Однако и в здешних подвыведенных лесах хватает всяких душегубов. А тут и кони на продажу, и девки для утех. Одно слово: дурищи непуганые

– Нам на ту сторону, – прищурившись, осматривала противоположный берег Нанти. – И лучше перебраться прямиком здесь. Дальше до самого побережья сплошь леса. До того места, где, подозреваю, Стутти укрыла нашу заботу. Если, конечно, старушке это удалось.

– Хоть Челия и угодила на берег, у воды ни за что не останется, – возразила Таюли и проворчала себе под нос: – Как вообще в море не угодила дурёха?

– Н-да, повезло малявке, – поддакнула Нанти и приказала: – Спешиваемся.

Соскочив на землю, Ринда спрыгнула к воде с невысокого, но крутого косогора. Сунула пальцы в реку и хмыкнула, покачав головой:

– Кони в эту воду не пойдут. Лёд, а не вода.

– Демонюги перетащат, – отмахнулась Нанти, стащив куртку. – А мы и без того не замёрзнем. Заодно и демонюг искупаем. А то мне ХАТ всю плешь проел: купаться да купаться. Настырный лешак. И пасть никак не заткнуть.

– Тем и пользуются, – усмехнулась Ринда, так же начав разоблачаться.

– Там дети, – напомнила Таюли, нерешительно снимая куртку.

– И что? – не поняла Рыжая.

– Не хотелось бы… при них, – взяла досада благовоспитанную девушку с юга.

– А дальше тащиться в мокрых портках хотелось бы? – беззлобно съязвила Нанти, сидя на валуне и бестрепетно стягивая штаны.

Подростки вообще позабыли, зачем они здесь: вылупились на бесстыдниц. Нет бы, усовеститься – раздражённо думала Таюли, отважно раздеваясь – да отвернуться. Ещё лучше, вообще бы ушли. Так нет же: стоят, пялятся. И, кажется, подбираются ближе.

– Не смущайся, – ободрила стыдливую подругу Ринда, поскрёбывая подбородок. – Сейчас эти похабники уберутся.

– Унесутся быстрей ветра, – ехидно оскалилась Рыжая и…

– А-а-а!

– Демоны!!

– Тикаем братва!

Поднявшийся над берегом и раздувшийся до последней возможности ХАТ угрожающе качнул им вслед башкой. Он не видел разницы между взрослыми и детьми – мерило одно: сколько в человеке живительной силы. Бывает, что в ребёнке её больше, нежели в спившемся опустившемся великовозрастном обломе.