— У него есть душа? — награждаю Эммина горькой усмешкой. — Ты можешь извращаться в своих словах Эммин сколько угодно, я никогда и ни при каких обстоятельствах больше вам не поверю. Мои способности без эмоций не работают, я почти бесполезна. Но у меня ведь ещё есть кровь. А вам бездушным тварям только это и нужно, что мои способности и кровь для вакцины, — мой тон не меняется. Он такой же тусклый, как вчера или позавчера. И это их просто рвёт на части, им не всё равно. Будь я человеком, они бы плевали на моё отношение к ним, а так как во мне есть суть шудры, нас единит инстинктивная связь, им нужны моя верность и подчинение. Я знаю, что рискую, ярость некоторых из них опасна, но я не сойду с этого пути.

— А если мне понадобиться что-то ещё? — в запале Грант впивается мне в губы жестким требовательным поцелуем, но эффект такой же, как если бы он поцеловал резиновую куклу с подогревом. Ноль эмоций с моей стороны.

— Мне раздеться? — равнодушно уточняю я. — Изнасилуешь только ты, или вы будете делать это по очереди? Младшие волны должны будут это оценить.

Резко перебросив меня через плечо, скрежеща от злости зубами, Грант тащит меня к машине, бросает на заднее сиденье, нервно хлопая дверцей. Садится за руль, и с визгом срывает машину с места.

Какое-то время мы, виляя, несемся по дороге, потому что Грант пытается справиться со своими нервами. Затем он давит на газ так, будто мы сейчас собираемся взлететь.

— Ты сама позволяла с собой играть! Где-то это были маски, а где-то естественно. Да, мы воспользовались ситуацией и слабостями некоторых! В тебе течёт кровь нашего народа, но ты не шудр! Тебе не понять ментальности иной расы, и того, что мы чувствуем запертые здесь. Ты ненавидишь меня, потому что я не пал к твоим ногам, позволив себе сделать из тебя марионетку! Это всё выделывается твоя ущемленная гордость, подумаешь, девочку применили по назначению! Но как можно по-настоящему быть с девушкой, которая шудр всего лишь наполовину, которая неразборчива настолько, что готова раздвигать ноги перед любым врагом если у него только имеются ямочки на щеках! И, тем не менее, мы всё равно приняли тебя в клан, и ты должна была быть благодарной, но в тебе нет этого и на грамм! Думаешь, мы так нуждаемся в тебе?! Будем удерживать тебе или уговаривать?! — впихивая своё состояние в свою эмоциональную речь, этот ограниченный деспот останавливает машину у черты действующего поля модуля, где мы совсем ещё недавно с ним целовались. — Проваливай, не нужна мне твоя кровь! — Грант выволакивает меня с заднего сиденья, сажая на водительское место. — Вали на хрен из города на все четыре стороны! Ты можешь навещать отца, когда пожелаешь, трогать никто не станет, много чести. А я, наконец, избавлюсь от твоей презрительной мины. Сделай мне такое одолжение!

Он сам не знает, насколько он мне помогает. Завожу машину и уезжаю, сама не веря, как легко я вырвалась.

И только переступив порог своей бостонской квартиры, я понимаю, насколько сильно теперь изменилась моя жизнь, все мои представления и взгляды. Словно я побывала на другой планете или в ином мире, что, по сути, где-то так и было — ведь я попала в самую невероятнейшую историю, которую только можно себе вообразить.

Только вот у меня возникает острое желание забыть на время, полностью вычеркнуть из моей действительности мир Сентхолла, чтобы хотя бы попытаться вернуться в изначальную реальность, окунуться в прежнее, такое знакомое и простое.

Я встречаюсь с мамиными подругами, плету им небылицы про моего отца, естественно не упоминая, что он потомок пришельцев. Хожу в тренажерный зал, терзаю боксёрскую грушу. Общаюсь с нормальными людьми, знать не знающими ни о каких шудрах или паритах, и у меня даже не возникает желания посвящать в это кого-либо. Я напрочь забываю о телефоне, вернее я заставляю себя его не трогать. Потому что мне нельзя звонить в Сентхолл, ни отцу, ни даже Джейку. Я не хочу снова погружаться в тот кошмар, или чтобы он снова приблизился ко мне. Даже с Ли я не хочу сейчас общаться, хотя знаю, что он в Бостоне, потому что виделась с его матерью. Пока мне тяжело разговаривать хоть с кем-то, кто посвящен в мою правду. Уверена Ли названивал мне каждый день, он даже подходил к моей двери и стучал в неё кулаком, выкрикивая моё имя, но я выдержала, сдерживая слёзы. Он подсовывал мне записки, пытался караулить у дома, о чём меня очень вовремя предупреждал консьерж. Пока я не оставила ему короткое послание:

«Живи своей жизнью, прошу тебя, Ли! Сейчас мне не нужна ничья помощь. Я хочу побыть одна! Я стала другой, это правда, но я ещё не знаю себя. Люблю тебя. Больше не хочу ковыряться в душе. Прости»

Я просто не могу обсуждать случившееся — моей душе плохо. Я очень изменилась внутри себя, иногда я даже боюсь посмотреть на себя в зеркало, в страхе, что оттуда на меня взглянет существо из чужого мира, то в кого я могу трансформироваться.

Белла подкидывает мне работёнку, беру несколько заказов, оформляя цветочными композициями свадьбы и банкеты. Замечаю, что начинаю шарахаться от парней. Только кто-то заговаривает со мной пытаясь заигрывать, я тут же ощущаю приближение истерики, грублю и уношу ноги. По-моему, я получила глубокую психологическую травму. Иногда даже начинают посещать мысли, «а не сменить ли мне сексуальную ориентацию, переключившись на девушек?» Такое вот отчаянье.

И бегать так от самой себя мне удаётся до середины зимы, целых два месяца. Но как я ни старалась, часть меня всё равно осталась там. Я чувствую их. Я словно тот муравей, оказавшийся далеко от своего муравейника, но продолжающий подчиняться коллективному разуму. Вот поэтому я, наверное, что-то и ощутила.

Мой автоответчик забит сообщениями до отказа. Умышленно их не прослушиваю. Просто беру телефон и звоню отцу. Трубку, к сожалению, почему-то берет Анна. Наши отношения остались с ней натянутыми несмотря на то, что симпатия Гранта ко мне была обманчивой, и у неё уже не было повода ревновать меня к этому парню, но Анна нашла другой — она стала ревновать меня к Дарену, к его отцовскому чувству ко мне.

Изо всех сил пытаюсь придать ситуации нормальность:

— Привет, как Дарен?

— Ему немного нездоровиться, он под наблюдением доктора Кенза, — по её тону слышу, что она зла на меня до чёртиков.

— Что-то серьёзное? Вы … вы разве болеете?

— Прикинь, мы ещё и умираем, — язвит она. — Ему тебя не хватает, но это вовсе не значит, что я уговариваю тебя приехать! Ты могла бы ответить хотя бы на один звонок?!

— Прости, я не брала телефон в руки до этого дня. Как обстановка в целом?