— Своих рисунков, — пожав плечами, проговорил Егор и откусил очередной кусочек хлеба — он действительно был очень голоден, сегодня удалось только позавтракать, а потом дела так закрутили, что про еду он вспомнил лишь поздно вечером, и решил совместить приятное с полезным, а не заезжать в кафе — дома-то у него явно никто не приготовил горячий ужин, — Они очень глубокие и смысловые, — выдал он свою оценку карандашным наброскам девушки.

— Нет, это глупости, — решительно прервала его Алёнка, немало смущённая подобными оценками своего «творчества», — Начать с того, что у меня их не так много, да и вообще, я — стесняюсь! — кинулась она в объяснения, — Это — моё личное. Это… Как бы мои чувства, которые я переношу на бумагу. Это происходит, когда эмоции меня захлёстывают… Ну и вот, чтобы не сойти с ума, я беру карандаш и бумагу — так мне удается обуздать фантазии и немного успокоиться.

— Значит, мне придётся помочь тебе в этом, — Егор не отступился, а лишь разгорелся своей идеей ещё больше, — Для начала мне нужны все рисунки, которые у тебя есть. Абсолютно все, — подчеркнул он, — Я стану твоим куратором. Сначала проведём выставку для узкого круга — в рамках клуба — чтобы тебе было не так страшно и стыдно за своё «личное» — думаю, так тебе будет проще открыться.

— Ну… Я не знаю… Зачем тебе это? — удивлённо и немного растерянно спросила Алёнка.

Егор встал из-за стола, подошёл к ней, рывком опустил волосы, заставив задрать лицо вверх, и склонился над ней, зашептав в ухо:

— Я хочу раскрыть тебя — всю. Каждый уголочек твоей души. Твоего сознания. Твоих мыслей. Я хочу — владеть ими! Управлять ими. И — тобой…

Резко отпустив Алёнкины волосы, Егор ушёл в ванную. На пороге, уже открыв дверь, он коротко кинул девушке:

— Пошли со мной.

Алёнка, всё ещё во власти сказанных Егором слов, медленно поднялась с табуретки и прошла в ванную. Никто ещё не говорил ей подобного, никогда и никому она не была интересна настолько, чтобы вот так захотелось раскрыть её… Внезапно девушку обуяла паника: а что именно Егор хочет найти в ней? Что хочет «раскрыть»? А вдруг… Вдруг он придумал уже что-то про неё, что-то, совершенно далёкое от настоящей неё — простой девчонки из небольшого городка?!

Зайдя в ванную, Алёнка невидящим взглядом смотрела в сторону Егора, нимало не смущающегося и аккуратно снимающего с себя одежду: брюки, рубашка, носки…

Встав под тёплые струю воды, он обернулся к Алёнке:

— Ну что ты стоишь, как чужая… Пойдём ко мне!…

Егор владел девушкой снова и снова. После совместного душа они, не одеваясь и лишь укутавшись в полотенца, перебрались в спальню. Он доводил Алёнку до исступления своими требовательными ласками, а потом жёстко и грубо брал её, крутя в своих руках, как куклу, и меняя позиции так часто, что у неё кружилась голова от массы новых впечатлений и эмоций.

… Проснулась Алёнка, когда солнце уже залило всю комнату. Егора уже не было, а на кухонном столе лежала записка — чётким, уверенным почерком всего два слова «Собери рисунки».

Алёнка рисовала, казалось ей, с самого детства, но так как никто особо не обращал на это внимание, картинки куда-то со временем исчезали. Что-то выбрасывалось, что-то использовалось в качестве «черновиков» для записей, в общем, нашлось рисунков не так уж и много. А вот новых, выполненных словно на бегу, карандашных зарисовок на тему последних событий, что происходили в её жизни, оказалось довольно много. Она и не замечала, что постоянно рисовала теперь. Образы и мысли не покидали её, так или иначе она обдумывала, вспоминала, фантазировала на клубные темы, и, начав перебирать свои карандашные зарисовки, обнаружила их аж целых несколько десятков.

Чаще всего Алёнка рисовала в своём блокноте, но в последнее время, когда большую часть времени она проводила дома, рисунки стали появляться и на альбомных листах — более крупные, чёткие, с множеством додуманных деталей…

Когда Алёнка задумалась над очередной картинкой, держа её в руках и глядя куда-то вдаль, позвонил Егор:

— Ты сделала то, о чём я тебя просил? — он говорил холодно и отрывисто, и Алёнке показалось, что он не один.

— Да… — как-то растерянно проговорила она: после проведённой ночи вместе и горячих объятий Егора её немного обескуражил его деловой тон, отдающий равнодушием.

— Молодец. Через час я заеду, заберу их.

— Хорошо… — положив трубку, Алёнка собрала пачку рисунков, уже больше не вглядываясь в каждый, и сложила их в одну большую папку.

Она успела приготовить завтрак и выпить чай, когда приехал Егор. К огромному удивлению девушки, он даже не зашёл в дом: забрав на пороге протянутую папку, Егор попрощался и, пообещав вечером позвонить, стремительно сбежал по лестнице вниз.

Алёнка почему-то ждала, что вечером Егор не только позвонит, а приедет к ней, и сегодняшняя ночь повторится, но… Он лишь позвонил, как и обещал ей, и предупредил что завтра в девять вечера заедет за ней, и что одеться нужно как — то поярче.

— А зачем? — удивилась Алёнка. В самом деле — люди же придут смотреть (если вообще придут — в чём она почему-то сомневалась) на её рисунки, а не на саму Алёнку…

— Как зачем? Ты же — творческая личность! Люди привыкли, что творчество выглядит иначе, чем все. Как-то экстравагантно… — пояснил свою мысль Егор и, пожелав Алёнке приятных снов, попрощался с девушкой.

Алёнка подумала, что в её гардеробе такого уж «экстравагантного» одеяния нет — всё-таки «творческой» личностью она была больше для себя, нежели для окружающих… А вот яркий макияж она вполне смогла сделать.