— Гвен, ты… все еще ждешь его?

— Всегда.

— А внуки?

— Что внуки… Ты, наверно, слышал…

— Не вернулись?

— Вернуться они, как же. Упрямые.

— Все в него, особенно внучка. Да и в тебя тоже, — он хмыкнул. — Я поспрашиваю о них в южных землях. Может, что и разузнаю.

Хлопнула дверь. Мужчина, видимо, вышел, и Кален подумал, не пора ли ему, наконец, перестать притворяться.

— Думаешь, я не знаю, что ты давно очнулся?

Прикидываться дальше не имело смысла и Кален, щурясь, повернул голову, открыл глаза, почувствовав при этом волну такой обжигающей дурноты, что побоялся, как бы его не вывернуло прямо на колени хозяйки, обтянутые черной велюровой юбкой.

— Простите, госпожа.

— Пользы от твоего "простите"… Ты верхом вообще ездил когда-нибудь?

— Ездил. Целых два раза.

— Идиот. Дважды. За то, что не сказал и за то, что ноги из стремян вытащить не додумался. И как только тебя лошадь по мостовой не размазала? Удивительно!

— Госпожа…

— Спрашивай уже.

— Зачем вы меня с собой взяли? Ведь… как бы… не сумку же везти.

— Сумку! Тоже мне, мул нашелся. А вернее сказать, осел. — Она полила прозрачной, как горный хрусталь, жидкостью тряпку, от которой тут же пошел резкий неприятный запах. — Жжет его пойло немилосердно, так что держись.

Кален, кажется, прокусил губу, чтоб не взвыть, пока хозяйка с совершенно непроницаемым лицом промокала тряпочкой рану на его голове.

— Мы на бриге. А у Шебко, — женщина кивнула в сторону ушедшего мужчины, — коку в пьяной драке сломали обе руки. Вот так, перед самым отплытием. А отправляться им вот уже два часа как надо было. Спросил меня, есть ли кто на примете. Ты же готовить любишь?

— Люблю, но…

— Опять «но»?

Кален вытер рукавом выступившие слезы — рану жгло огнем.

— У меня эта… как бы… морская болезнь.

— Ну, кто бы сомневался! — Госпожа отложила окровавленную тряпку. — Да и не возьмет он тебя теперь.

— А почему?

— Почему, почему! — сварливо передразнила его хозяйка. — Из-за твоей непроходимой глупости. И исключительного невезения. Парень первый раз в рейс и, надо же, на подходе голову проломил! И как? На ровном месте. С лошади на шагу упал!

— Она поскользнулась…

— Не перебивай. Шебко человек умный, но до отвращения суеверный. Как и все, кто ходит в море. Так что ты для них теперь — плохая примета и недобрый знак. Ладно, зашью тебя, и поедем обратно.

Осмелев, а может быть, обнаглев от пережитого, Кален спросил то, что давно не решался спросить:

— А вам так хотелось бы от меня избавиться?

— Это уже не важно. Я не разбрасываюсь своими людьми. И силой никого не держу. Не нравиться — уходи.

Выдохнул, Кален пробормотал:

— Мне… как бы… нравится. Я останусь. Можно?

Она только махнула рукой, обернувшись на скрипнувшую дверь. В нее бочком протиснулся Шебко с обещанными нитками, иголкой и ножницами в руках.

С утра моросил серый противный дождик.

Хорошо, что у двуколки была крыша. Не экипаж, конечно, но все-таки лучше, чем открытая коляска.

Ирма уверенно держала вожжи, управляя послушной гнедой кобылкой. Роанна сидела рядом, думая о том, зачем она согласилась на этот сомнительный во всех отношениях визит.

Конечно, господин Карпентер сам позвал в гости — вчера Ирма принесла ей плотный тисненый треугольник, на котором каллиграфическим почерком было выведено составленное по всем правилам приглашение — чопорная дань этикету, который совершенно необязательно было соблюдать в деревне. Но для Роанны письменное приглашение оказалось неожиданно приятно. И ей действительно хотелось посмотреть новый огромный дом, больше походивший на усадьбу, мастерскую, господина Карпентера за работой и Ирму в роли натурщицы. Вот только… там живет Элоиз.

— Элоиз можешь не опасаться, — успокоила Ирма. — Они с Лией и Сидом уедут завтра в Гвид к знакомой портнихе и точно пробудут там до вечера. А дед Илмей со своей спиной в последнее время из комнаты не выходит.

Роанне ничего не оставалось, как согласиться.

И сейчас они тряслись в крытой двуколке, тесно прижавшись друг к другу, расстелив на коленях непромокаемый плащ, чтобы дождь не вымочил подолы платья.

Знакомая дорога вилась по полю, огибая выжженный лес. В хорошую погоду Роанна дошла бы пешком, ведь до дома Карпентеров чуть больше полсвечи ходьбы даже неторопливым шагом. Но с утра небо хмурилось и плакало, щедро окропляя податливую землю, которую быстро развезло в грязь. Поэтому сейчас Роанна была благодарна Ирме, настоявшей вчера на поездке в двуколке.

Роанна хотела взять с собой Льена, но кому-то нужно было присматривать за Варгом.

Братец последнее время сильно ее удивлял. Сам вызвался остаться с заклятым врагом. Да и враг ли он теперь ему? Не сказать, чтобы мальчишки подружились, но Льен, определенно стал относиться к Варгу и терпимее, и добрее.

Да и Варг изменился. Куда делся мальчишка, по любому поводу плевавшийся ядом и злостью? Сломавший их калитку, воровавший яблоки в саду, дерущийся с Льеном не на жизнь, а на смерь?