— Доброе утро, мастер, — вежливо улыбнулась Роанна, опираясь на его руку и спрыгивая на землю. — Надеюсь, мое присутствие не помешает вашей работе.

— Нет, что вы, ведь я сам вас пригласил. — Он кивнул Кир-ше, чтобы тот уводил лошадь. — Да вы же совершенно окоченели, госпожа Хилл! Немедленно в дом. Обопритесь на мою руку — под ногами грязно и скользко.

Она выпустила из своей ладони теплую ладонь мастера, которую ей почему-то совершенно не хотелось отпускать, и оперлась о предложенный локоть, облепленный влажным рукавом рубашки.

Рассмотреть дом снаружи Роанна не успела — пришлось почти бежать, цепляясь за мастера, чтобы быстрее укрыться от внезапно налетевшего порыва хлещущего ветра с дождем.

Отдышались они на веранде, окруженной балюстрадой. Господин Карпентер толкнул массивную входную дверь, любезно приглашая внутрь. Перешагнув порог, Роанне показалось, будто она снова вернулась в детство.

Они только что переехали в новый дом из цельного бруса. Дом стоил недорого, потому что внутри не было отделки и мебели. Лишь запах еловой смолы. Пустота. Тишина. И опилки, которые строители не потрудились вымести, летали в воздухе, кружась в солнечных лучах, словно стая надоедливой прилипчивой мошкары.

Погода стояла теплая — середина лета. Они постелили на полу зимние шубы, на которых спали, пока не купили кровати. Родители выбрали себе широкую кровать из вяза с ножками в виде причудливо изогнутого дерева. А для Роанны купили кровать из ясеня, на спинке которой красовался искусно вырезанный олень. Каждое утро она здоровалась с ним, а вечером перед сном — прощалась.

Роанна полюбила новый дом с первого взгляда. Матери с отцом не нравилось приклеивать к стенам куски разноцветной бумаги, отдавая дань местной моде, ни обвешивать стену коврами, придерживаясь моды заморской, ни красить бревна краской. Поэтому они оставили стены нетронутыми, светлыми, с древесными прожилками и кружочками от сучков. Роанне нравилось проводить руками по отполированным бокам брусьев, вдыхать упоительный смоляной аромат.

Постепенно дом стал наполняться вещами.

Сначала отстроили кухню, приобретя к ней березовый гарнитур.

Затем настала очередь детской. У Роанны появился собственный комод, стол с крохотными ящичками для письменных принадлежностей. И трюмо. Последнее приводило ее в неописуемый восторг. Как у правительницы, любила повторять она, вертясь перед зеркалами в разные стороны.

Потом обустроили спальню родителей и, наконец, гостиную. Вечерами в ней весело трещал огонь в камине.

Изредка в гости приезжала бабка. Она наотрез отказывалась жить с ними, хотя родители просили и даже настаивали. Сказала, на ее век хватит переездов. А потом взяла и купила полуразвалившееся поместье недалеко от Мерны. Просила, чтобы не волновались за нее — не заскучает. Вон работы сколько, хозяйство восстанавливать. С нее станется…

В доме Карпентеров пахло свежеспиленной древесиной, как в детстве. И стены такие же некрашеные. Дыры в срубе аккуратно законопачены, а сам сруб украшен резными узорами. Казалось, все здесь сотворено из дерева: полки, стол, стулья, вешалка, тумба в прихожей, двери, косяки, пороги. Пол, к немалому изумлению Роанны, устилал паркет с орнаментом.

— Располагайтесь, прошу, — мастер кивнул на резную козетку, обитую мягким зеленым бархатом. — С вашего позволения, я ненадолго покину вас. Кир-ша прав, мне необходимо было хотя бы накинуть плащ. — Он зябко повел плечами. — Совершенно промок. Переоденусь и вернусь. Заодно погляжу, куда подевалась Ирма и распоряжусь, чтобы подавали чай.

Господин Карпентер вышел, и Роанна осталась одна. Окинула взглядом просторную комнату, в которой очутилась: высокий потолок, большие окна, пропускающие много света, отчего даже в такой пасмурный день, как сегодня, не требовалось дополнительного освещения. Шкаф с открытыми полками, на которых располагались книги, деревянные статуэтки и горшки с цветами. Огромный камин, лижущий языками пламени изгибы железной решетки. В углу обнаружились часы с маятником в резном деревянном корпусе. Роанна ничуть не удивилась — мастер жил в столице, где давно измеряли время в часах и минутах. Только в глухих деревнях, вроде Черных пеньков, местные жители все еще пользовались измерением свечами.

После поездки в холодной двуколке, пахнущая смолой комната, тепло и мерное тиканье маятника подействовали на Роанну расслабляюще и умиротворяюще.

Кажется, она ненадолго, всего лишь на минуту или огарок, закрыла глаза. И, вздрогнув, тут же открыла их, когда скрипучий старческий голос с еле уловимым акцентом произнес:

— Ба! Вот те на — никаких приличий!

Роанна испуганно заморгала и украдкой бросила взгляд вниз: на руки, платье, положение ног. Неужели ее сморило настолько, что она позволила себе прилечь в гостях, приняв совершенно неуместную позу?

— Ругаешь его, ругаешь, — меж тем продолжал скрипеть Кир-ша, переставляя с подноса на низенький столик чашки, чайник, сахарницу и вазочки с печеньем, — все без толку. Вы только поглядите — наверняка сбежал в мастерскую, совершенно позабыв о гостье! Сладу с ним нет.

У нее отлегло от сердца — слуга ворчит не на нее — на хозяина. И ведь знает, что ему ничего за это ворчание не будет.

— И как же вас величать, госпожа? — спросил Кир-ша, расправившись с расстановкой чайных принадлежностей.