Гведолин бы и не стала к нему приглядываться, даже вовсе не замечала бы его. Но вопреки всякому здравому смыслу, мальчишка, словно нарочно, попадался на ее пути. To разминется с ней в тесной прихожей, отойдя в сторону и почтительно уступая ей дорогу; то скажет что-нибудь невпопад за общим столом и такое, что все взгляды непременно обращаются на него; то случайно спросит ее о чем-то важном, сокровенном, сам не подозревая, какие воспоминания бередит.

И ей было странно и удивительно, что постепенно она начала выделять его среди других слуг. Никогда прежде за ней не водилось подобного! Все, кто служит в ее поместье — изгои общества, отщепенцы, многих из которых, если бы не она, ждал бы совсем незавидный конец. Она любила и ценила их всех вместе и каждого в отдельности, но старалась относиться одинаково. Пока не появился Кален.

Возможно, все это оттого, что характером мальчишка напоминал ей внука — такой же добрый, отзывчивый, любознательный, скромный. И она, до сих пор не разрешавшая себе подолгу предаваться уничижительным мыслям о сбежавших внуке и внучке, вдруг остро, мучительно, до боли в сердце поняла, как скучает. Скучает по ним и очень ждет. А еще верит, что где-нибудь на этом свете у них сложилось все хорошо.

Стареет…

На рассвете Гведолин не выдержала. Спустилась вниз, открыв лабораторию ключом, который всегда висел у нее на шее. В поместье знали, что входить туда строго-настрого запрещено, но она все равно запирала комнату на замок. На всякий случай. Прошла в библиотеку и, приставив стремянку к самой высокой полке, почти не глядя, вытащила ту самую книгу.

И там же на лестнице, раскрыла ее наугад, предварительно сдув пыль с кожаной обложки.

Рукавом собственной рубахи Терри оттер пыль с книжной обложки.

Обложка оказалась добротная: выделанная кожа с выпуклыми буквами, толстый прошитый переплет, подбитые железом уголки, чтобы книга не обтрепалась раньше времени. Далеко недешевая вещь. Что она делала там, на заброшенном чердаке сгоревшего ныне работного дома? Что делали там все эти книги и, главное, кто собрал их? Зачем? Похоже, они уже никогда не получат ответов на эти вопросы.

Гведолин и подумать не могла, что Терри прихватит с собой еще и эту книгу. Разумеется, другие — справочник по астрономии, который он так и не вернул обратно на чердак, географический атлас и какие-то «Записки путника» он захватил тоже. Но она, справедливо рассудив, что от судьбы не уйдешь и терять ей теперь нечего, попросила почитать именно эту книгу.

Гведолин помнила, как испугалась в первый раз, когда книга сама упала ей в руки с книжной полки. И только сейчас поняла, что боялась вовсе не самой книги, а тайных знаний, которые скрывают в себе страницы, испещренные черными закорючками.

— Терри…

— Да? — он оторвал взгляд от созерцания кожаной обложки.

— Ты… ты читал ее? Помнишь, ты обещал.

— Нет, Гвен, не читал. — Он устало откинулся на спинку стула. — Не успел. Потому что я… учился.

— Учился? — переспросила она.

— Совсем забыл тебе рассказать. Я ведь закончил Мернскую академию наук.

— Все-таки сдал экзамены? — изумилась Гведолин.

— Сдал. Знаешь, это сложно, уговорить комиссию принять экзамены досрочно.

Ума не приложу, как у меня получилось? Но мне не отказали. Собрались, проэкзаменовали.

— И выдали диплом?

— Выдали. Золотой диплом, Гвен, самый почетный. Я теперь — магистр права первого уровня.

— Вот как… — изумленно протянула Гведолин, устраивая одеяло так, чтобы не потревожить больную ногу. — И… и что?

— И я могу работать, глупышка, — рассмеялся Терри. Смех вышел не очень-то веселый, но Гведолин понимала, что он ведет себя нарочито бодро, лишь бы только она не задумывалась о болезни. Лишь бы только не думала о… — Да, я могу работать,

— повторил он. — Преподавать или брать частные заказы. Так что, когда мы подыщем себе жилье — возможно, даже получиться накопить на дом, я буду хорошо зарабатывать и обещаю, нуждаться ты ни в чем не будешь.

Зачем он так говорит? Знает ведь, что никакого совместного будущего у них нет и быть не может.

Сейчас вечер. Она проспала до полудня. Проснулась от того, что страшно хотелось пить. Почувствовала, что жар ее больше не донимает. Кажется, лечение доктора подействовало. Правда, сам доктор обещал, что это ненадолго.

Терри из кожи вон лез, чтобы развлечь ее. Рассказывал о себе: о том, как в детстве стремился разузнать как можно больше обо всем на свете, и соседская ребятня из-за его постоянных «почему» и «как это устроено» считала его местным чудаком. Он редко играл с ними в их детские глупые игры, предпочитая проводить все свободное время в школе. Оставался после занятий, досаждая расспросами учителям. Ходил на дополнительные лекции, много занимался сам. Соседские мальчишки тогда стали обзывать его «учкой-заучкой». Он обижался, старался не вступать в конфликт, но если прижимали к стенке, дрался не на жизнь, а на смерть. Потом, после окончания школы, он поступил в Мернскую академию наук, где уже никто его не дразнил, а учиться было легко и радостно. Одно огорчение — родители. Вместо того чтобы гордиться сыном, они сетовали, что тот не желает идти по их стопам.

Он рассказывал и рассказывал и никак не мог остановиться, пока Гведолин, со слабой улыбкой, не напомнила про ужин. Терри вздрогнул, провел рукой по лицу, будто отгоняя наваждение. Спустился вниз и через огарок вернулся, притащив целый поднос еды. Но она, разумеется, ничего и не хотела. Напомнила только для того, чтобы Терри отвлекся и поел сам.

А после попросила почитать ту книгу. Она прекрасно помнила название — «Ведьмовство. Магия равновесия».

И хотя она в этот раз не прикасалась к книге, но как только Терри, сидевший довольно близко, раскрыл ее, на Гведолин ощутимо повеяло холодом. Быть не может! Она готова поклясться — тогда, на чердаке, книга была теплая, словно живая!