Джеймс, большой дом которого располагался в Ричмонде, мысленно рассчитывал, насколько большими были шансы повидать случайно мать, отца или брата. Он предусмотрительно отослал домой лишь короткую телеграмму с сообщением о том, что на каникулы не вернется, что было его бесповоротно окончательным решением.

Он не представлял, что будет делать после Рождества, покуда мистер О’Конелл вряд ли будет рад не только встречи с ним, но и продолжительному приёму. Джеймс не хотел злоупотреблять гостеприимством Фреи, особенно когда от этого страдала его гордость. Жить дома у девушки, будто у него не было собственного, питаться за её счет и быть зависимым от неё — едва он мог себе это позволить.

Намного лучшей идеей было вернуться обратно в Оксфорд, затем пережить ещё полгода учебы и снова приехать в Лондон, вот только одному. Что делать дальше? Оправдать ожидания родителей и работать на отца, медленно перебирая из его рук семейное дело, или устроиться где-нибудь самому? Подсчитывать расходы не было в перспективе парня, для которого это всё ещё было непривычно, но и принять обеспеченную отцом стабильность выдавалось равнозначно соглашению на пожизненное заключение. Ему нужны будут деньги на собственное жилье, обустройство, может быть, горничную, приличную одежду и вкусную еду. Джеймс слишком привык к хорошей самодостаточной жизни, чтобы отказываться от неё навсегда. Перетерпеть год ещё выдавалось возможным, но определенно не всю оставшуюся жизнь.

Открытым оставался вопрос — что станет с ним и Фреей? Она продолжит учиться, и они будут жить в вечном ожидании каникул. Может быть, удастся выбираться на выходные друг к другу, но что будет после этого? Джеймс всё ещё не был уверен в своем намерении когда-нибудь жениться, а Фрея не была из тех девушек, для которых общественное мнение не имело значения. Он не представлял, чтобы она могла согласиться на внебрачные отношения. В то же время что ему стоило сделать ей предложение, когда он в любом случае рассматривал перспективу совместной жизни?

Единственным препятствием могли стать остывшие чувства, что больше пугало девушку, нежели парня. Джеймс не был предусмотрительно далекоглядным, поэтому испытав столь сильное чувство однажды, и представить не мог, что когда-то оно может уйти, испариться, исчезнуть. Однажды Фрея станет другой, впрочем как и он сам, и смогут ли те другие они сохранить в себе тепло, что лишь недавно обрели? В отличие от Фреи Джеймс не задавался подобными вопросами, поэтому внезапные мысли о будущем отдавали неуверенностью и тревогой перед лицом неизвестности.

Следующей в голову ударила мысль о том, насколько глупыми были его рассуждения. Преданный тому, чтобы оставаться холостым и свободным всю жизнь, теперь он терзал себя мыслями о том, как разделить своё будущее с девушкой. Джеймс даже разозлился на самого себя за минутную мягкость, которой позволил коснуться сердца, прежде отличающееся своей твердостью и непоколебимостью.

Отвернулся к окну, в отражении которого встретился с задумчивым выражением лица Дункана, который даже не заметил замешательства на лице друга. Не задумываясь над терзаниями парня, Джеймс устало отвернул от него голову.

Через отражение зеркала посмотрел на Фрею, которая смотрела на дорогу с упоительно безмятежным выражением лица, лишенным прежнего беспокойства. Джеймс смотрел на неё с долей горечи, будто кто вынуждал его сделать выбор в ту же секунду — быть до конца жизни с ней или же одному. Третьего как будто бы было не дано. Да и вряд ли ещё один вариант вообще имел бы шанс быть избранным, покуда Фрея была единственной, кто вообще принудил его к выбору, что прежде был однозначен и прост.

Их взгляды пересеклись в отражении, когда Фрея подняла глаза и улыбнулась. Джеймс улыбнулся в ответ, ощутив облегчение. Завязанный в голове узел удушающих мыслей развязался. Подсознательно выбор уже был сделан, но парню было намного легче забыть о нем вовсе, отпустив вопрос в открытое пространство воображения, к которому он не так уж часто обращался.

Автомобиль остановился у небольшого с виду двухэтажного дома. Первым, что задевало глаз, были выкрашенные в яркий красный двери, что были заметны ещё издалека. Дом был меньше того, что в Сент-Айвсе, но, тем не менее, с виду был не менее уютным. Его нельзя было сравнить ни с обителью Дункана, ни Джеймса, но всё же выглядел он вполне прилично и мило. Алиссе так вовсе он выдался очень красивым, даже прежде чем она оказалась внутри.

Волнение вновь вернулось к Фрее, когда она оказалась перед порогом дома, что пустовал всё время с тех пор, как отец уехал в Канаду. Им двоим и без того порой здесь было пустовато, но теперь девушка была в сладостном предвкушении праздника и веселья, что были такой редкостью в окружении этих холодных стен.

Лесли открыла двери в ту же секунду, что Фрея нажала на звонок. Казалось, она стояла у самой двери в ожидании, чтобы затем с некой растерянностью заметить, что в руках девушки не было чемодана, который она хотела сходу перехватить, чтобы тут же отнести в её комнату. Вместо этого сама Фрея неуклюже обняла горничную, когда та с не меньшей неловкостью обняла её в ответ.

Приветствие было недолгим. Лесли намеревалась как можно быстрее изучить гостей, которых Фрея привела. Она с интересом рассматривала парней, пуская в их сторону лукавые улыбки. Ловко выхватила из рук Джеймса, который оказался ближе, чемоданы и, не терпя возражений, унесла их. Фрея же оторопела перед застывшей в изумлении миссис Томпсон, которая завороженно рассматривала её со слезами смешанных радости и печали.