— Сколько времени? — он успел приоткрыть лишь один глаз, когда уткнулся носом ей в щеку.

— Не знаю, — улыбаясь, пробормотала Фрея.

— Впрочем, без разницы, — он поцеловал её сперва в щеку, а затем в губы. Его ладонь тем временем залезла под её ночную рубашку и стала щекотать живот. Фрея перехватила руку Джеймса, когда та вознамерилась подняться выше.

— Как тебе спалось? — спросила, рассоединив первой губы. Фрея поднялась вверх по подушке, когда Джеймс сделал попытку избежать ответа и поцеловать её снова. Она чувствовала себя неловко, чего нельзя было сказать о парне.

— Мне снилась ты, — самоуверенно ответил. На лице тут же выросла глупая улыбка, сонные глаза продолжали оставаться полузакрытыми. Джеймс положил голову на живот Фреи и, казалось, был достаточно близок к тому, чтобы снова уснуть.

— Неужели? — она пыталась подавить смех, запустив пальцы в его спутанные волосы. — И что я делала в твоем сне?

— Ты выпила чуть больше, чем стоило, наговорила мне всякого, а затем вдруг заявила, что хочешь меня. Прямо здесь, в этой комнате, на этой кровати. Можешь, себе представить? Я не был готов, но позволил тебе уломать себя…

— Должно быть, это было не так уж сложно, — Фрея всё же не смогла сдержать смеха.

— Ты умеешь быть убедительной.

Оба тихо рассмеялись. Фрея почувствовала, как сердце снова забилось быстрее в приятном волнении, что теплом разлилось по всему телу. Она снова отвернула голову к окну, всматриваясь в белоснежный городской пейзаж, от которого перехватило дыхание. И ей вдруг стало так спокойно и безмятежно, что всё казалось нереальным. Ни она, ни Джеймс, ни проведенная вместе ночь. Всё было сном, который они делили на двоих.

Это было странно. Лежать в одной постели с парнем, вроде Джеймса. Его репутация оставляла желать лучшего, и он даже не пытался скрыть того, кем был на самом деле. Самоуверенный, самовлюбленный, самонадеянный — эти качества привлекали многих, но точно не её. Ещё с того самого вечера два года назад на бале дебютанток он произвел на неё неизгладимо отвратное первое впечатление, оставшись в памяти надменно пошлым другом кузена. Рассказы Оливера о брате звучали неизменно, как жалобы, что очерняли его образ всё больше и больше. В конце концов, когда Фрея встретилась с парнем один на один на пляже, он вывел её из себя окончательно своими претенциозными заявлениями об иллюзии чувств и наглой попыткой поцеловать её, будто это ничего не значило.

Сперва она винила себя в этой странной влюбленности. Джеймс привязал её к себе своими глупыми двусмысмленными шутками, вызывающим тоном и нелепыми случайными встречами. Поверить в то, что она была ему небезразлична оказалось так легко, что это граничило с абсурдом. Один отвергнутый поцелуй, два, и третий уже смущал Фрею чуть меньше. Она медленно, но уверенно провалилась в Джеймса с головой, поставив его на первое место без прислушивания к доводам рассудка.

Это было на неё не похоже. У Фреи не было большого опыта в любовных делах, но всё же во время отношений с Джоном ей пришлось принять свою холодную отчужденность, как неизменную норму действительности. Невзирая на смелые заверения в своей любви к парню, в глубине души она опасалась, что была подобна своей матери, которая не была горячна в своих чувствах. Ванесса О’Конелл лишь позволяла любить себя и восторгаться, не прибегая к ответным признаниям или проявлениям чувств. Её отцу, должно быть, повезло быть избранным ею, хоть их замужество было сомнительно счастливым. Поэтому Фрея была благодарна Джону за то, что он собственоручно разрушил то, что было обречено на провал.

Рядом с Джеймсом у неё не было отягощающего ощущения того, что ею была совершена ошибка. Может быть, это спокойствие было самим по себе неправильным и слишком самонадеянным, но Фрея не хотела терзать себя сомнениями ещё и на этот счет. Джеймс почти было признался ей в любви, и этой недосказанности было достаточно. Она только надеялась, что ему было достаточно в качестве ответного признания того, что она позволила их близости случиться. Для неё это было важно. Наверное, теперь важнее всего.

Тихий стук в дверь разрушил кокон безмятежности, в котором Фрея хотелось остаться заключенной навечно. Время продолжило свой ход, действительность требовала их возвращения. Этот стук отдавал некой тревожностью, о чем девушка не успела задуматься, когда резко подхватилась с кровати, накрыла Джеймса с головой одеялом и подошла к двери. Она приоткрыла её совсем немного, высунув наружу голову с взлохмаченными волосами, что давно уже не были в таком бесспорядке.

— Мисс, внизу вас ожидает гость, — Лесли выглядела бледной. Она мялась на месте, поджав губы. Кажется, была слишком взволнована, чтобы удивиться тому, что Фрея собой закрыла проход в комнату, не позволяя даже краем глаза заглянуть внутрь. Девушка заметно нервничала, что по цепной реакции передалось и Фрее, недоуменно уставившейся на неё в ответ. — Это мистер Томпсон, — произнесла шепотом, вынудив её громко вздохнуть.

— Прости, что? — её голос звучал сдавленно, будто каждое слово царапало глотку.

— Мистер Томпсон ждет вас в гостиной. Джон Томпсон, — голос Лесли превратился в мышиный писк, настолько пронзительно тихий, как вой ветра за окном.

— Ладно. Я сейчас спущусь, — Фрея побледнела, ощутив, как сердце пропустило взволнованный удар. Лесли молча кивнула головой и быстро ушла.

Фрея с силой захлопнула за собой дверь и быстро подошла к платяному шкафу, чтобы вытащить оттуда старый атласный халат. Бегло набросила его на тонкую ночную рубашку, ткань которой плотно облегала тело, только чтобы спрятать его вместе с оставшимися на коже красноватыми следами прошедшей ночи.