По мере того, как народу становилось всё больше, Фрея чувствовала себя более одиноко и скованно. Всё время оглядывалась вокруг в надежде заметить хоть одно знакомое лицо — одногруппника или одногруппницы, но все вокруг были чужими и не спешили принимать её в свою компанию.

Остановившись у витиеватого пейзажа, во многом напоминающего импрессионизм Моне, возле которого проходила уже третий раз, Фрея снова оглянулась. Инканти беседовал с каким-то парнем, на диване посреди комнаты собралась компания молодых людей, громко обсуждающих положение дел в Берлине, разделенном пополам, где-то у подножья лестницы находилась небольшая компания троих девчонок, взгляды которых остановились на паре молодых людей, на которых и сама Фрея обратила внимание. Джеймс стоял у одной из картин, сжимая в ладони стакан с коричневатым напитком, и безмятежно болтал о чем-то с другой девушкой. Шептал ей что-то на ухо, а она улыбалась, хихикала, прикрыв рот ладонью, и в то же время не отводила от него кокетливого взгляда. Он и сам обольстительно улыбался, будто не замечал никого другого вокруг.

Фрея сама не заметила, как с силой сжала ножку бокала, опустошив его разом. В горле вдруг стало ужасно сухо, и ей пришлось откашляться, потому что белое вино оказалось невероятно ужасным по сравнению с красным. Подняв глаза снова, Фрея словила на себе взгляд парня. Он улыбнулся краешком губ, но в то же время не кивнул головой, не махнул рукой, будто нарочно дразнил её этим.

Фрея отвернулась. Поставила пустой бокал на столик, ощутив, как в голову ударила боль. Не стоило так резко оборачиваться. Кровь пульсировала в висках, шею покрыли соленые капли пота, ладонь ещё сильнее сжала ремень сумки. Закрыв на миг глаза, она увидела не привычную темноту, а мерцающие блики.

— Это всё неправильно. Война должна была закончиться совершенно не так, — её слух уловил чужой голос, звучавший тихо, но совсем рядом. — Мы могли бы жить теперь в идеальном обществе, избавленных от грязных евреев, мерзких цыган и мавров.

— Однажды мне посчастливилось убить одного еврея. Возвращался домой поздней ночью, а он выходил пьяным из паба. Я посмотрел на него и вдруг так разозлился. Меня охватила такая ярость. Я раньше ничего такого не чувствовал. И я достал из кармана перочинный ножик и ударил его несколько раз со спины…

— Прекратите! — Фрея открыла глаза и обернулась к парням, которые вдруг оторопело посмотрели на неё. — Это неправильно.

— О чем это ты? — с вызовом спросил один из них, будто искренне не понимал, что она имела в виду. Поправил на носу очки, а затем спрятал обе ладони в карманы, смерив Фрею долгим изучающим взглядом. Другой неуверенно посмотрел на друга, его лицо вмиг побледнело.

— Это неправильно ненавидеть людей за то, какими они родились. Ни у кого из нас не было выбора, какими быть, — заявила девушка, но, похоже, её слова никого не впечатлили. Парень, обратившейся к ней, выпятил вперед подбородок, повыше задрал нос, будто ждал большего. — Война — это не шутки. Убийства — не предмет восхваления. Вам нечем гордиться.

— Ты милая, — заявил внезапно.

— Что это значит? — Фрея вдруг оторопела, ведь ожидала всякой гадости, но это никак не ввязалось с темой обсуждения, к которому она ненароком примкнула. Фрее даже подумалось на краткий миг, что ей послышалось. Градус в крови всё ещё был головокружительно повышенным, невзирая на то, что она всё ещё была в сознании.

— То, что я тебя не воспринимаю всерьез.

Теперь была очередь Фреи смерить его взглядом. Круглое веснушчатое лицо, коротко острижены светлые волосы, а глаза так и блестят голубизной. Типичный фанатик, заболевший идеей нацизма, которой была заражена его голубая кровь. Он ведь был живым воплощением арийца, описанного на страницах запрещенных учебников, и едва ли пытался скрыть это.

— Мы с тобой равные. Так почему ты считаешь своё мнение важнее моего? — не будь в её крови вина, Фрея вряд ли вообще стала бы ввязываться в разговор, но теперь для неё не было ничего важнее того, чтобы поставить в нем первой точку. В ней будто бы пробудился отчаянный дух Алиссы, которая ни за что не поступила бы иначе, окажись в подобной ситуации.

— Ты ведь женщина. Что ты можешь смыслить в подобном? Да ты и мыслить правильно не способна, — парень усмехнулся, искоса взглянув на друга, на лице которого выросла не такая уж уверенная улыбка. — Хотя ты вполне могла бы стать одной из нас. Твои волосы и глаза… Ты очаровательна, но совершенно глупа.

— А ещё я еврейка, — уверенно заявила Фрея, не отводя стеклянных глаз от парня, который вдруг прыснул от смеха. Прежде она ещё никому в этом не признавалась, поскольку надобности не было. И хоть еврейкой Фрея была лишь наполовину, потому что мать её была протестанткой, не сильно чествующей какие-либо библейские прописи, но произнесла это с такой гордостью, каковой ещё никогда прежде не испытывала. — Если ты действительно веришь в идею нацизма, то ты проиграл. Она похоронена под пеплом войны, в которой мы остались живы. Ты мерзкий, уродливый…

— Ты должна была умереть, — парень плюнул ей в лицо, вынудив умолкнуть. Фрея оторопело смотрела на него, испытывая стыд вперемешку со злостью. Почувствовала в уголках глаз слезы, а посреди горла огромный ком, мешающий произнести что-либо.

— Что происх…

Джеймс не успел приблизиться, как Фрея обернулась, схватила с круглого столика наполовину пустую бутылку с вином и вылила содержимое до последней капли на голову безызвестного парня.

В ушах стоял шум, перед глазами всё на миг потускнело. Не став дожидаться гадостей в ответ, Фрея быстрым шагом выбежала из дома. Все на неё глазели, стиха перешептывались между собой. Обстановка напоминала её худший сон, и она опустила голову вниз только бы не замечать этого.