Эльф прислонился спиной к краю причала и прижал меня к себе, по-хозяйски положив одну руку мне на талию. Так было теплее, но я не удержалась от ядовитого вопроса:

— А Танцор не решит, что ты под видом заказчика притащил любовницу, и не заподозрит подвоха?

«Пробить» этого парня, кажется, было невозможно.

— Если тебя сочтут моей любовницей, даже лучше. Не придется объяснять, почему я так изворачиваюсь ради эссенции и пытаюсь сбить цену.

Он немного наклонился, опаляя дыханием. Мне на ухо как будто шептала сама ночь.

— Еще можно поцеловаться, — вкрадчиво произнес Хейс. — Чтобы закрепить впечатление. Заодно и время приятно проведем.

Его пальцы заскользили по моему телу. О да, эльф был очень опытным в обращении с женщинами. Он знал, как коснуться так, чтобы это не перешло за грань, но было чувственно и нежно. Мои щеки вспыхнули мгновенно, и как же в этот момент я радовалась, что мы не под фонарем! Все мои попытки сыграть серьезную даму тут же пошли бы прахом из-за горящего лица.

А горело оно в немалой степени из-за того, что мне было приятно. Парой легких касаний Хейс расслабил мои напряженные плечи и разжег внутри огонь. Пока тихий, но с каждым мгновением, с каждой лаской он становился сильнее. Губы эльфа щекотали мое ухо, дыхание сбилось. Он медленно поворачивал меня к себе, прижимая все крепче. Одна ладонь по-свойски легла на мою грудь, а вторая спускалась все ниже. Вот его жестковатые, нахальные губы уже дотронулись до моих скул, потом уголка рта. Внутри меня все сжалось от предвкушения…

В последний момент, не знаю, каким чудом, я смогла от него отстраниться — хотя бы чуть-чуть — и, выравнивая дыхание, спросить:

— Зачем тебе это, Хейс? Ради забавы?

Не влюбился же он в меня за такой короткий срок.

— А что, ты без любви не можешь?

Эльф, как всегда, усмехался одной стороной рта. Его губы почти сливались с моими, мгновенно уходя чуть вбок и дразня не сбывшимся поцелуем. Вот ведь хитрый совратитель! По правде говоря, после его умелых ласок я бы, наверное, могла ринуться в его объятия и без любви…

— И все-таки? — я нашла в себе силы тоже увильнуть, когда он решил, что уже можно меня поцеловать по-настоящему.

То, что я переняла игру, его веселило. Хейс улыбнулся шире и потерся своим носом о мой.

— Я мог бы отшутиться, но, зная тебя, отвечу серьезно. Я хочу спасти мир. Не одним способом, так другим.

— О-о, — томно протянула я. — И зачем тебе это?

— Я хочу жить. Наслаждаться каждой минутой существования, — эльф поймал губами мое ухо и, раздразнив, отпустил. — А ты разве нет?

Естественно, как любой нормальный человек, я хотела жить. Но было ли это главной причиной, почему я так старалась? Благодаря дару привратницы у меня оставался шанс вернуться, даже если ребенок от семи мужей родится обычным. А у Сокола, Мэйриса и других, исключая разве что Дамиана и Микки, этого шанса не было. Дамиан вообще мог бы сбежать уже давно, однако до сих пор рисковал всем, чтобы спасти своих подданных. И ведь он знал, что его гибель при этом неизбежна.

Я опустила руки, выпуская эльфа из объятий. Пусть его стремления эгоистичны, за честность Хейс заслуживает уважения. Но Дамиан… В сравнении с ним отчего-то все меркло, и едва не затянувший меня с головой порыв страсти отступил так же резко, как и нахлынул.

Как нельзя вовремя. По берегу, нарушая однообразный шум волн, разлился мелодичный перебор струн лютни. Хейс посерьезнел.

— Танцор.

— Он еще и на музыкальных инструментах играет?

— И стихи пишет. Один из местных купцов как-то раз не полностью выполнил свои обязательства перед ним. На следующий день по городу разошлась едкая эпиграмма, намекающая на детали их сделки. Купца быстро загребла стража, а Танцор выбрался сухим из воды. Так что на всякий случай напоминаю: будь с ним настороже.

Я кивнула. Ну что ж, посмотрим, что там за легендарный лютнист-контрабандист.

Стоило нам отойти от причала, как вдалеке от него, на песке, словно по мановению волшебной палочки зажегся факел. Длинная рукоять была воткнута в песок. На самом краю круга света сидел мужчина, лениво перебиравший струны лютни. Внешне он выглядел расслабленным, но его поза была такой, что Танцор мог вскочить в любую секунду. Умно — если что-то пойдет не так, он мгновенно метнется в непроглядный мрак, и поминай как звали.

Мне очень хотелось увидеть лицо ловкача-преступника, но, как и предупреждал Хейс, оно было скрыто под маской. Отдаленно она напоминала венецианские — матово-черная, с прорезями для глаз. Внизу, надо ртом, она удлинялась и выступала вперед, искажая голос. И действительно, когда мы приблизились к факелу и Танцор перестал играть, насмешливо сказав: «Ну здравствуйте, дорогие гости», я голос не узнала, хотя что-то в акценте показалось знакомым. Вот бы торговец встал в полный рост и расправил закутывающий его фигуру плащ — тогда вспомнить этого человека было бы проще. Пока оставалось лишь гадать, откуда у меня смутное ощущение, что я его знаю.