А затем Дик заиграл… Нет, это определенно была не «божественная рапсодия», и Эви вовсе не потеряла счет времени. Но девушку поразило, как быстро двигались его руки. По отдельности язычки извлекали едва различимое невразумительное треньканье, но вместе получалась вполне себе мелодия, которую Дик старательно исполнял. Для нее. И это было приятно. И поэтому, когда на самом романтичном месте он вдруг потянулся к ней, она не отпрянула.

– Эй, не так быстро!

– Папа?

Что и говорить, вовремя так вовремя.

Оставив заметно раздосадованного и как-то враз потускневшего Дика, Эви бросилась отцу на шею. От того пахло травами, безукоризненно чистой стерильно униформой, и усталостью. Надо же, она не видела его уже неделю.

– Решил вот так, сюрпризом. И что же я вижу?

Дик, к его чести, не спасовал под суровым отцовским взглядом, а сумел представиться по всем правилам. И очень вовремя уйти, на прощание обменявшись с Эви выразительным взглядом. Что ж, не получилось у них поцелуя, но ей и без того хватило новых впечатлений. А еще объяснений с отцом, который из-за работы так и не успел заметить, что она давно выросла.

«Хочешь как-нибудь еще встретиться?» – высветилось вечером на гладкой поверхности кристалла, когда она уже собиралась ложиться спать. Эви улыбнулась, и выслала список. Список всех мест в городе, которые ей хотелось бы посетить. А Дик в ответ прислал рисунок: доисторический человечек с выпученными глазами кричит на мосту. Шутник. В своем репертуаре.

Его воды были всегда холодные, чернее черного. И цветы на берегу росли под стать: чернильно-лиловые трубочки с радужными раструбами и игольчатыми листьями, напоминающими холодный иней. Ниэн про себя называла их кораллами: гибкие ветви постоянно находились в движении, даже в безветренную погоду, словно окружающий воздух для них по плотности был то же, что вода.

Конец ознакомительного фрагмента.