– Нам тоже с вами следует пройти, – мужчина справа подал ей руку. Защитный кокон удвоился, надежно защищая обоих от любых сюрпризов, поджидающих на борту.

Ниэн пришлось изобразить ответную улыбку. Какая галантность. Впрочем, вполне ожидаемо от атэ просвещения.

Ковчег встретил их леденящим холодом. Даже не взирая на защитную сферу, Ниэн не смогла сдержать дрожь. Подумать только, сейчас они прикоснутся к истории. Истории о восстании на заре времен, когда первые законы только-только вступили в силу. Один из них – право на жизнь, запрещающий казнить жителей города вне зависимости от тяжести преступления. Только он и защитил те несколько сотен восставших, что захотели получить доступ к тайным знаниям.

Глупцы, - невольно усмехнулась про себя Ниэн. Сама она прожила достаточно, чтобы понять: некоторые тайны лучше не раскрывать вовсе. Не каждый способен сохранить рассудок, узнав, на чем в самом деле зиждется их хрупкий невесомый мир.

– Неужели, они все еще живы?

– Боюсь, не всем так повезло, – отозвался один из рабочих, указывая на ближайший саркофаг. Толстое стекло треснуло, отчего вся конструкция очень напоминала расколотое яйцо. Ниэн поспешила прижать к носу платочек. На самом деле, чтобы скрыть отвращение. Запах разложившейся плоти давным-давно успел выветриться за все эти годы.

– Даже пыли не осталось, – покачал кто-то головой, заглядывая внутрь опустевшей ячейки.

Свет ударил по глазам. Влага, все это время поддерживающая в нем жизнь, внезапно испарилась, и Шен забился, словно выброшенная из воды рыба. Сухой, холодный воздух ножом резал легкие, чьи-то руки бесцеремонно вытащили его обессилевшее тело наружу, прикрепили на запястье браслет.

– Тише, тише, парень. Потери, сейчас все пройдет, – слышится ему голос отца. Лица вокруг расплываются, любой звук кажется отдаленным раскатом грома.

– Боже, какие же они все худые!

– А вы как думали, почти тысячу лет тут пролежали, – врач оттеснил атэ в сторону – сейчас его положение было намного выше и важней, - проверяя пульс у живых мумий. Толпа ахнула, стоило появиться первым носилкам. Кого-то затошнило при виде пергаментно-желтой натянутой кожи. Удивительно, как эти люди еще могли двигаться, дышать, жить.

Стоило пересечь черту – и мысли утратили былую легкость. Когда ковчег вошел под защитный купол, в висках застучало, а стоило спасателям вскрыть саркофаг, Шену и вовсе показалось, что он вот-вот умрет. На грудную клетку словно положили гранитную плиту, не меньше. Образы разбегались, звуки смешивались в один сплошной поток, в котором невозможно было ничего разобрать. К счастью, от запястья скоро потянуло спасительной прохладой. Устав от мучительной круговерти, он с наслаждением позволил себе погрузиться в забытье. Глубокое, пахнущее камфорой, и на сей раз без каких-либо сновидений.

Впрочем, один образ он все же успел запомнить. Опрокинутую синеву над головой, в которой тонул взгляд. И медленно, словно во сне, проплывали белоснежные громады облаков.

– Еще, еще пожалуйста!

Хлопая в ладоши, крошка Нана изо всех сил болтала пухлыми ножками, вызывая целые снопы апельсиновых брызг воображаемого моря. Веселье длилось уже добрых часа два, а из игристых волн появлялись все новые и новые персонажи: прозрачные, словно молочное желе, осьминоги вытягивали свои длинные щупальца, с пронзительным свистом выпрыгивали дельфины, блестя на солнце полированным мрамором кожи, а горластые чайки охотились на разноцветных крылаток.

– Хотела бы я так же фантазировать, – со вздохом произнесла Зои, отправляя в рот очередное пирожное.
–  И работа у тебя хорошая, вкусная. Не то, что у меня: с утра до вечера сопли да капризы.

Эви предпочла промолчать. Как говорится, трава по ту сторону всегда зеленее. Она в свое время чуть не взвыла от зависти, когда услышала, что подруга устроилась помощником воспитателя. Подумать только: толпы детей зовут тебя учительницей, слушают тебя во всем. Ну, или почти.

– Раз сто им нужно объяснить, прежде чем поймут. А лучше еще показать на себе. В прошлый раз я была деревом, а наставница показывала, как дует ветер. Чуть спину не потянула!

– Зато у тебя работа ответственная. А у меня…

– А что у тебя? Ты попробуй слабительное добавить – будет тебе ответственность! – парировала Зои разглядывая очередной шедевр: миниатюрная копия Замка с ванильными башенками и подтеками глазури на боках. – Ты только посмотри, красота какая. Не могу поверить, что это все когда-то было запрещено.

– Это когда же?

Дотянувшись, Зои щелкнула ее по лбу.

– Зачет по истории на следующей неделе, а ты до сих пор даже список вопросов не открывала?

Ну да, ну да. Так ведь когда рассказывает кто-то другой, намного лучше запоминается. Нет, конечно Эви помнила про Эпоху Воздержания. Это когда городу только-только исполнилась сотня лет, а правящая верхушка все никак не могла выбрать для них подходящий курс развития. Дошло до того, что запретили все: красивую одежду, вкусную еду, развлечения, искусство. Даже доступ к знаниям ограничили, что и вызвало восстание.

– Видела их вчера? Жуть, не взглянешь. Думаешь, выживут?

– Сейчас как раз новую технологию пробуют. Глубокое восстановление тканей после сильного истощения.