Самородов усадил меня в машину. Да, за прошедшие три недели он достаточно хорошо приловчился к этому делу. Теперь процесс усадки занимал не более десяти секунд.

Я смотрела, как Айсберг Дмитриевич обходит машину. Уверенный шаг. Взгляд на наручные часы. Как открывает свою дверь, расстегивает пуговицу на пиджаке, усаживается на сиденье, прикладывает электронный ключ к замку зажигания. Все эти ежедневные действия, за ними я наблюдаю постоянно, но сегодня они просто завораживают меня.

Двигатель взревел. Самородов развернулся на сиденье в пол оборота, параллельно включая заднюю скорость, уместил одну руку за мой подголовник, уверенно маневрируя между свадебными кортежами, вывел машину на проезжую часть.

Поймала его мимолетный взгляд, когда он разворачивался к лобовому стеклу лицом. Нажал на рычаг, переключая скорость. Взял мою руку в свою крепкую ладонь, прижал к губам.

— В больницу? — спросил он.

— Да, — ответила я, все еще находясь в какой-то ностальгической дымке, наблюдая за своим… мужем.

Конечно, уже подъехав к больнице, я вспомнила о том, что хотела купить Кириллу игрушек. Каждый вот такой раз я с каким-то замиранием сердца ждала реакции Самородова. Возможно, недовольное лицо, ворчание, что он слишком занятой человек для всех этих глупостей, ну, или, хотя бы, недовольного цыканья. Но ничего этого не было. Он спокойно развернулся, проехал несколько улиц и припарковался у магазина детских товаров.

Помимо игрушек, купили Кириллу немного новой одежды. Ничего особенного. Футболочки, шортики, носочки.

Вернулись в больницу. Проделали знакомый путь до кардиологического отделения. Вошли. Нас встретила уже другая медсестра. Пересменок уже произошел. С этим работником медицинского учреждения удалось договориться с трудом. Пришлось ждать личного разрешения лечащего врача.

Я смотрела на медсестру, недовольно поджимающую губы, когда она провожала нас к палате. Хотелось задать вопрос: неужели вот эта непробиваемая позиция сделала вашу жизнь счастливее? Пусть лучше всеми брошенный сирота сидит в палате, полной заботами матерей о своих больных детях и завидует играющему в конструктор мальчику. Серьезно?

Кирилл сразу поднял на нас глаза, видимо, ждал нашего прихода. Радостная улыбка осветила бледное личико мальчика.

— Здравствуйте, дядя Саша, тетя Люда, — поприветствовал он нас. Детские глаза тут же зажглись огоньком, осматривая два больших пакета, хотя он очень старался скрыть свою заинтересованность. Я помню Свету в этом возрасте. Она бы без лишних разговоров залезла в пакеты, пусть они и были бы с продуктами.

— Кирилл, это тебе.

Дядя Саша поставил пакет рядом с мальчиком. Тот в нерешительности отогнул самый край, боясь даже заглянуть во внутрь.

Взяла инициативу в свои руки. Присела рядом на больничную койку, раскрыла пакет и стала доставать из него разные игрушки. При появлении каждой глаза мальчугана становились больше, а улыбка шире.

Даже ребятишки заинтересовались. Мальчик и маленькая девочка подошли к нам ближе. Кирилл, не задумваясь, разрешил мальчику поиграть с новой машинкой, а девочке вручил робота-трансформера. Мама же третьего мальчика не разрешила подходить к Кириллу, запретив сыну играть с "этим". Подавила в себе желание встать и огреть костылем женщину.

Весь последующий час я наблюдала, как всеми полюбившийся дядя Саша (под всеми я имею в виду и двух улыбающихся мам), строил вместе с Кириллом гараж для машины и взлетную полосу для трансформирующегося в самолет робота.

Чтобы немного придушить в себе нехорошее чувство ревности, совершенно, конечно, здесь неуместное, я занялась делом.

Разложила аккуратно в прикроватной тумбочке купленные вещи, отмечая какой у Кирилла порядок. Да, вероятно, благодаря такому бережному отношению, одежда служила ему долго. Поношенная, застиранная, но все таки, аккуратно сложенная.

Наш серьезный разговор состоялся уже вечером, перед самым уходом.

— Кирилл, мы с дядей Сашей хотели бы с тобой поговорить, — начала я. — Мы бы хотели тебя усыновить. Как ты смотришь на это?

— Зачем? — спросил он удивленно. Как будто никак не мог понять, зачем он кому-то понадобился.

Я в растерянности посмотрела на Айсберга Дмитриевича, не зная как ответить на этот вопрос. Похоже, что и дядя Саша, впервые в жизни, впал в своеобразный ступор.

Решила сказать Кириллу правду. Точнее, некоторую ее часть.

— Иногда так бывает, что женщины не могут родить ребенка, понимаешь?

— А Света? — спросил мальчик, всматриваясь в меня серьезными глазами. Запомнил ведь. Хотя Света на празднике и была представлена, как моя дочь, но я не думала, что этот факт оказался для кого-нибудь из детей интересным.

— Света родилась еще до того момента, как я заболела. И если ты согласишься, то у тебя появится старшая сестра.

— Сестра, — с придыханием повторил Кирилл, словно пробуя на вкус новое для себя слово.