Шрифт:
— Что можно сделать, когда сердце у человека разбито? — глухо процедил Кир и отвёл взгляд.
Тогда мне вдруг показалось, что он говорит не о Мире… О себе. О своём сердце.
Наверное, показалось. Между нами ведь ничего и никогда не было. Так… пустяки… Мы были просто друзья.
Кир проводил меня домой и ушел, предупредив, что соберет всех наших друзей и придет попрощаться. А мы с мамой стали быстро собирать вещи.
Тангрия. Зарданский округ. Плен.3201 год.
Ледяной пол, мрачные серые стены без окон, одинокий магический светильник еле горит…
Я сквозь волосы следила за вошедшими в камеру мужчинами. Я уже пришла в себя, но не подавала вида, притворяясь, что до сих пор нахожусь без сознания.
Почему каждый раз я прихожу в себя на ледяном грязном полу? Им сложно после допроса швырнуть меня на узкую железную койку?
От холода я не чувствовала рук и ног.
— Капитан Бейкалич, я не просил избивать пленную до потери сознания, —раздраженный голос генерала Мирадовича отозвался отвращением. — И оденьте её, голая она меня нервирует… Вижу, что вы вовсю пользуетесь данной властью… Приведите её в чувство.
На меня вдруг вылили ведро ледяной воды, от чего я хрипло надсадно вскрикнула и задрожала, а солдат, выливший на меня воду, заржал:
— Вот и помылась.
— Заткнись, — ледяной голос генерала заставил солдата мгновенно замолчать. — Наденьте на неё что-нибудь, — приказал он властно.
Меня кое-как вытерли чем-то грязным и грубым, на холодное и дрожащее тело надели вонючий балахон. Подняли на ноги.
С двух сторон меня поддерживали солдаты, потому что от слабости я не смогла стоять самостоятельно и теперь висела между ними, дрожа от пронизывающего холода.
— Лера Тубертон, вам не надоело подобное поведение? — уставший и раздраженный голос генерала Мирадовича оставил меня безучастной. — Вы — тангрийская аристократка, совсем ещё молодая женщина, явно не привыкшая к грубому обращению, выросшая в любви и заботе. Зачем вы сопротивляетесь? Мы все равно сломаем вас, вы же понимаете это.
Я висела между солдатами, от слабости не в силах поднять голову — я уже не помнила, когда ела и пила в последний раз, и с трудом улавливала смысл слов генерала.
— Графиня Тубертон, император пожалует вам титул и земли в Марилии, вы станете графиней в нашей империи, если пойдете на. навстречу. Война скоро закончится и вашей Земли не будет как самостоятельной империи. Я открываю карты в надежде на сотрудничество.
"Вы открываете карты, зная, что всё равно избавитесь от меня", — мысленно усмехнулась я.
— Пить, — еле слышно прохрипела я.
— Что она сказала? — встрепенулся генерал.
— Просит пить, генерал, — доложил один из солдат.
— Дайте, — кратко разрешил тот. — Только несколько глотков — ей сейчас нельзя много пить.
Мне поднесли стакан с водой, и я жадно отпила несколько больших глотков.
— Ну, так как, графиня, расскажете, куда спрятали артефакт императора? Поднимите её голову, я хочу видеть лицо.
Голову резко подняли за волосы, и я невольно застонала от боли. На меня пронзительно смотрели черные холодные глаза генерала Мирадовича.
— Вы… обещаете… титул… графини в… Марилии? — еле ворочая языком, с запинками пробормотала я.
— Да, именем императора обещаю, — сухо ответил генерал.
— И земли… тоже в Марилии? — снова прошептала я, еле фокусируя рассеянный взгляд на убийце.
— Да. И роскошное поместье. Слово генерала.
— А… содержание? — промямлила я.
— Естественно, — генерал подобрался, замер, впиваясь в меня напряжённым взглядом.
— Как жаль… — прошептала я.
— Что? О чем вы сожалеете? Что еще вы хотите? — нетерпеливо спросил он, подавшись навстречу.
— Как жаль, что… я… понятия не имею… о чем… вы… меня… допрашиваете… генерал, — еле хриплю я вновь пересохшим горлом, с долгими паузами выдавливая слова.
Минуту генерал просто молчал, не отрывая от меня пронзительного взгляда. Он стоял весь такой чопорный, идеальный, безупречный, учтивый и вежливый. Высший аристократ империи Марилии. Высший маг империи. Своей безупречно-правильной отшлифованной речью всё это время он отдавал приказы о моих пытках. Своими сдержанными аристократичными движениями рук он отдавал приказы об убийстве моих друзей.