— Ну, раз так… — кажется, Марина не до конца верит этим словам. — Ой, Артурку, что-то ты мягко стелешь, та жестко спать. А клиент разве на такое согласится? Мы ж Ляму идём выгуливать, а не его. Еще заскучает, начнёт требовать, чтобы она его покатала, рысью погонит.

— Нет, поверь мне. Ему с головой хватит, — уверяет Артур и я слышу, как скрытое веселье опять прорывается в его голосе. — Это мой друг, я знаю, что говорю. А хочешь моего коня посмотреть, Полина? — неожиданно спрашивает он, и я еле успеваю сориентироваться, все еще пытаясь отойти от новости, что Вэл сейчас гордым всадником прошествует по местным полям.

Пока я напряжённо морщу лоб, стараясь сформулировать самый достойный ответ, ситуацию снова спасает Марина:

— На Руслана? Ой, осторожнее, чтобы не спугнуть гостей. Что там он сегодня?

— Брыкается — смеётся Артур. — Но рад мне. Скучал. И я за ним.

— Руслан у нас дурной, но красивый — страх! — продолжает объяснять мне Марина. — Мало кого к себе подпускает, вот только его, — показывает она взглядом на Артура, — и ещё Олянку, сестру мою. Она такая же, без царя в голове — так этот конь только с такими, как сам, и сходится. Сколько раз сестра с него падала, пока он ее принял! Больше только ты, Артур, да? Мы думали, убьётся тогда к чертовой бабушке, а хозяин, когда вернётся, так всех нас и закопает, что не досмотрели, — доверчиво делится она со мной, но я ещё мало что понимаю.

— Дед тогда уезжал по делам, а мы с пацанами решили на спор Руслана объездить, — теперь уже Артур обьясняет ситуацию. — Нам строго-настрого запретили к нему подходить — но кто ж послушается. Так, наоборот, только интереснее. А он очень молодой ещё был, дикий, кровь так и играет. Скидывал нас легко, прям играючи. Я уже не помню, сколько раз падал — даже, когда понял, что держусь, уже ничего не видел и не слышал, вся спина отбитая была. Говорю же, дурак. Сейчас бы сам не знаю… может, и не полез бы. Но тогда мне этого коня не отдали б ни за что. Значит, так и должно быть.

— Ага-ага, ты лучше расскажи, как дед Гордей потом вернулся и всем так всыпал! Аж об молодого хозяина хотел табуретку сломать — но передумал, ты говорит, и так травмированный, может, у тебя там с мозгами сотрясение, а я только добью. Кому тогда я здесь все оставлю?

— Да, было дело, — смеясь с Мариной в один голос, подтверждает Артур. — Пять лет уже прошло, Полин. Маринка тогда поменьше была, спряталась под столом в веранде — всю ночь найти не могли. Думали, сбежала с хутора, потерялась или цыгане украли.

— Да! А я всю ночь сидела, заползла за коробки в углу — и никто не нашёл! — Марина еще громче заливается звонким смехом. — Вылезаю с утра, а мамка плачет, Олянка плачет. А потом как увидели меня — как накинулись!

— Что, тоже с табуретками? — не могу сказать, что мне так уж смешно от местных привычек.

— Не, за волосы потаскали и все. Радовались же, что я живая и в попрошайки не пойду.

— А-а-а… — многозначительно тяну я.

— Олянка тогда мне раз была и сказала — ну ты вычудила, посильней меня. Так что хоть раз, но я ее уделала.

Только негромкое ржание Лямы возвращает нас в настоящее и прерывает оживлённую беседу. Кажется, мы даже не заметили, как увлеклись разговором, остановившись между двумя конюшнями, пока жизнь вокруг продолжает бурлить шумным круговоротом.

— Так, ладно тебе, Артурку, — по-доброму машет на него рукой Марина. — После вечери еще повспоминаем. Ты прям сегодня как росой умытый — довольный, балачки травишь, шо случилось?

— Да ничего, — беспечно отмахивается Артур. — Соскучился просто. Я давно так не приезжал, чтобы вечером назад не надо было ехать. Хочу хорошо отдохнуть, как раньше. Потом у меня куча дел будет. Не скоро вернусь.

— Ой, все вы, городские, какие-то заполошные с вашими делами. Ну вас от это! Все, мы с Лямой вечерять, почешу ее сейчас, пусть расслабится чуть. А потом, где-то через час-полтора, твоего друга покатаем. Не раньше! Ну шо, Полина, ты с нами, к Ляме?

— Не-а, она со мной, к Руслану, — Артур берет меня за руку и тянет за собой, а я, воровато оглядываясь, все думаю, насколько позволительным здесь считается такой жест. Главное, Гордея Архиповича нет, а остальным до этого, может, и нет дела.

Наверное. Я так думаю.

И только оказавшись в полумраке конюшни, понимаю, что попала туда, где до этого никогда не была.

Здесь очень странно пахнет — вот первая мысль, которая возникает у меня. После яркого солнечного света глаза не сразу привыкают к тени — поэтому ориентируюсь на прохладу, на движения, на присутствие здесь других живых существ, на тёплую ладонь Артура, которую не спешу отпускать, и на тот самый запах — странный, плотный, но не резкий, не отталкивающий. Вдыхаю еще глубже и ловлю оттенки масляной краски, кирпича, дерева, из которых сделаны стойла, сена, опилок, какого-то еще неясного раствора, но главное — запах диких животных, хоть какими бы объезженными и своими они не считались. Наверное, так пахнут свобода и ветер. И ещё немного опасность. И безрассудство. И страсть.