— Родная моя, военный поход не место для таких нежных маленьких девочек как ты, — мягко произнес он, пропуская руку ей под голову и притягивая к себе.

— Я — целительница!

— Ты самый лучший целитель, которого я знал, — искренне произнес Дим.

Олайя в надежде заглянула в серые глаза и прочитала в них четкий и безоговорочный приговор. Девушка ткнулась носом ему в щеку и заплакала.

— Ты не такой как все, у тебя необычный дар, но я знаю тебя и понимаю его. Никто не сможет помочь тебе лучше меня, если с тобой что-то случится.

— Лала, ангел мой, — он легко прикасался губами к ее лицу, — златовласка. Помнишь, что ты мне обещала?

Она кивнула.

— Я всегда буду ждать тебя. Где бы ты ни был, и чтобы ты не делал.

— А я всегда буду возвращаться к тебе.

Глава 20

Территория севера представляла собой пузатый кувшин с узкой горловиной, наклоненной к морю и пригодной для жизни лишь небольшой своей частью. От Мерзлых Земель ее отделяли неприступные скалы, ледники, с воды — острова айсбергов. Да и климат здесь был не ахти какой: холод, слякоть, снежные бури, туманы. Широкие полосы промерзлости и болота. И если в центре Астрэйелля самый холодный период — сезон дождей, длящийся два, в худшем случае три из двенадцати миноров, то на север приходили морозы и выли метели. Здесь почти никогда в домах не гасли камины, а с вешалок не исчезали теплые плащи и куртки.

Несколько сотен аров — север не считался пригодным для жизни. Места в империи хватало, и люди обходили стороной неприветливые земли. Единственными, кто не дичился холодных ветров и лютых морозов были те, кто когда-то много аров назад прибыли в эти земли и обустроили здесь свой быт.

Сами себя они назвали Первыми и установили правила по которым стали жить. Люди с других частей Астрэйелля называли их аборигенами либо дикарями. Однако север далеко, территория страны огромна, никто никому не мешал.

Однажды правящему императору пришла в голову мысль, что если горы вблизи Акилора[1], который всего лишь в нескольких тысячах еров от северной границы, богаты ископаемыми, то почему не поискать их в нетронутых скалах Мерзлых Земель.

Эта мысль стала поворотным событием в истории Астрэйелля. Северные земли просто кишели минералами, рудой, алмазами и железом. Вскоре там вырос Рогдар[2] — столица, а вокруг выстроились большие деревни и маленькие поселения. Север превратился в крупный промышленный центр. Богатый, успешный, дающий надежды, а самое главное деньги.

Квота платила огромные налоги императорской казне, а чин наместника присваивался не императором, а передавался по наследству, что для империи было не свойственно и правители севера были единственными, кому это позволялось. Правда, за это каждый ар помимо податей казне выделялись добровольные пожертвования и роскошные дары. К тому же они признавали своим единственным повелителем — его величество императора, строго соблюдали законы и правила Астрэйелля и никогда не пытались сформировать собственную армию.

В общем, все были счастливы и довольны друг другом. И в этой искрящейся холодом сказке не хватило места лишь Первым, которых вытеснили с наиболее пригодных для жизни территорий и зажали между скалами и Мерзлыми Землями. Те возмутились, что мол именно они коренные жители северной квоты и имеют право пользоваться теми благами, которые дают эти земли. Никто против не был, тем более рабочих мест всегда было предостаточно на добывающих предприятиях, на обрабатывающих фабриках, в хозяйственном секторе, а вот рабочих рук никогда не доставало. Однако, чтобы ни у кого не создалось ложного мнения в желании местных трудиться на благо добывающей промышленности либо где-нибудь еще, они четко объяснили, что им не нужны несколько мотыг и еры подземелий, они хотят денежную компенсацию и свою территорию.

Наместник, возмущенный такой наглостью натравил на дерзких аборигенов карателей, которых ему прислал император, чтобы помочь справиться с напастью, покушающуюся на мирную жизнь верных подданных его величества. Так продолжалось долгие ары. Бунтари отравляли жизнь северян набегами на селения, убивали людей, уводили скот, грабили дома. Пока очередному правителю северной квоты не пришла мысль построить охранную крепость.

Так появилась приграничная стена, с одного конца вплавленная в скалу, другим доходящая до самого моря и упирающаяся в айсберги. На какое-то время это остановило бедствие, и люди смогли свободно вздохнуть. Единственное, что не учел наместник — если проблема не видна, не значит, что ее нет.

Аборигены крепли, ожесточались, набирались сил и разрушительной волной обрушились на своих врагов. Именно, тогда не будучи еще главой Дома, молодой Лауренте Иланди прибыл с объединенным войском для подавления мятежа.

Поняв масштабы бедствия, он придумал маневр, который позволил завершить кампанию с наименьшими потерями для короны и подданных его величества. Разделив свое войско на две части, одну он оставил на первой стене, сдерживать врага, а вторую направил на сооружение нового защитного ограждения на расстоянии немногим более пятисот еров. Когда возведение нового рубежа было закончено, воины стали отступать, увлекая за собой врага. Предвкушение скорой победы сыграли не самую лучшую роль в судьбе мятежников. Они оказались зажаты между двумя стенами и взяты в кольцо императорскими войсками, у которых был четкий приказ — пленных не брать.