Он убрал ее палец со своей руки и слегка укусил его, посылая волну дрожи от кончика ее пальца к животу, увеличивая ее разочарование.

— Да, всезнайка. В Кейп-Винсент, который находится на реке Святого Лаврентия, прямо напротив Канады. Не имеющий выхода к морю. А в самом дальнем конце города, на мысе Тиббетс, находится маяк. Мы с Корой катались там на велосипедах, когда были детьми. Одно из моих немногих хороших воспоминаний о детстве там.

Что же произошло, удивлялась она, что превратило его в горького, замкнутого мальчика, каким он был, когда девушка встретила его в Йеле? Зак редко говорил о своих родителях, за исключением нескольких случаев, когда он был пьян, и никогда в позитивном ключе. Они привели его к успеху. Возможно, слишком сильно.

— Расскажи мне об этом, Зак. О доме.

Его глаза ожесточились. Она определенно задела нерв.

— К черту дом. Это всего лишь маяк. Я никогда не говорил «дом». Это не было домом.

Вайолет поморщилась, когда он выплюнул эти слова, но он протянул руку и положил ее на выпуклость бедра девушки.

— Прости, Вайли. Извини. Это не ты.

— Я знаю. Все в порядке, — сказала девушка. — Ты никогда много не говорил об этом.

— Не было ничего хорошего, о чем рассказывать, — он избегал ее глаз, его пальцы двигались по собственной воле.

— Нам не обязательно говорить об этом сейчас, — тихо произнесла Вайолет, потянувшись к его щеке. В какой-то момент она надеялась, что Зак поговорит с ней, поможет понять, кто он и что он пережил. Но она также знала достаточно о Заке, чтобы понять, что у него были проблемы с сильными эмоциями, и она предпочла бы подождать, пока он скажет ей, чем создавать проблему.

Зак повернул голову и прижался губами к ее ладони.

— Слава Богу.

— Значит, маяк для Коры? — сказала она легким голосом, нежно касаясь его щеки.

— Эта для Коры, — сказал он, положив ее руку рядом с сердцем.

— Римская цифра два?

— Близнецы.

Они говорили о его сестре, его сестре, ради всего святого, а все, чего Вайолет хотела, так это того, чтобы он опрокинул ее и снова наполнил. Когда она стала такой ненасытной?

— Ах. Близнецы.

Он приподнялся на локте, отображая ее позу, и протянул руку, чтобы слегка поласкать ее грудь.

— Одна пара близнецов.

Ее тело наполнилось теплом. Зак убрал руку, из-за чего она нахмурилась. Мужчина дразнил ее, а Вайолет не была в том настроении, чтобы ее дразнили. Она была в настроении для...

— Ты извращенец, Зак. Мы говорим о твоей сестре, а ты хватаешь меня за грудь.

— Меня не волнует, если бы буем даже говорить о моей матери, Вайли. Я все еще хочу схватить тебя за сиськи.

Девушка была так удивлена его словами, что рассмеялась, когда он потянулся к ней и привлек к себе.

— Ты такая красивая, ты не можешь быть настоящей, — вздохнул он, опустив губы на мягкую кожу ее шеи. Они лежали бок о бок, и девушка наклонилась к нему, откинув голову назад, чтобы дать ему лучший доступ, а затем... затем она почувствовала это, лежа в объятиях Зака, с губами, прижимающимся к ее коже, а его жестокая плоть прижималась к ней: счастье. Осторожно, но реально. Впервые за долгое время она почувствовала счастье и ей почти захотелось плакать от облегчения.

Она издала звук, который был нечто средним между стоном, смехом и рыданием, и Зак откинулся назад, убирая ее волосы с лица. Он ловко надел презерватив и перевернул ее на спину, двигая бедрами и позиционируя себя между ее ног.

— Что? — спросил он.

— Я счастлива. Вот и все.

— Вот и все, — задыхался он, испытывая ее, дразня, касаясь кончиком своей твердости ее гладкого, готового входа.

— Ты тоже.

Она не спрашивала; она заявила это, как неоспоримую правду, проведя руками вниз по его спине, волны горячего и холодного покрыли ее кожу, когда Вайолет готовилась к долгожданному его вторжению, каждая клеточка тосковала по нему.

Мышцы на его спине сжались и расслабились, когда Зак скользнул в нее с низким вздохом.

— Я тоже.

Мужчина посмотрел на часы — шесть тридцать — затем повернулся к спящей Вайолет. Солнце только начинало заглядывать сквозь шторы, освещая ее тело в полутьме.

Я могу слышать нежное дыхание девушки, которую люблю, пока она лежит рядом со мной, спит всю ночь.

F-Dm-Bb-Am. Слова Саймона и Гарфанкела закружились в его голове, и его пальцы дернулись, мягко играя аккорды на простынях между ними. F-Gm-C. Народная песня. Она, должно быть, засела глубоко в его голове, если его утренняя музыка по умолчанию была народной. Да кого он пытался обмануть? Она всегда была глубоко в его мыслях. Его губы дрогнули при мысли, что может быть, народная музыка не так уж и плоха. Мужчина вздохнул, упиваясь ею.

Ее волосы обвивались вокруг ее головы каштановыми волнами, непослушные и дикие. Она была похожа на Вайолет, которую он когда-то знал, и он осторожно потянулся, теребя один толстый локон, а затем отстранился, прежде чем разбудить ее. Опустив взгляд на ее губы, Зак запоминал их легкую припухлость, в которой он был виноват, то, как нижняя губа немного отекла, умоляя его схватить ее зубами и нежно укусить, прежде чем пососать, оттянуть и поцеловать.

Зак застонал и перевернулся на спину. Ее глаза выглядели усталыми прошлой ночью, когда она стояла у дверного проема, пока он играл «Morning Has Broken». Ей нужно было поспать, а ему — отвлечься, или он разбудит ее для большего, чем они наслаждались до рассвета.