Шрифт:
Резкий рывок… и меня бесцеремонно притискивают к чужому телу, сковывают прочным кольцом рук и усаживают на твёрдые колени как куклу.
— Да как вы смеете! — ахаю возмущенно, когда горячие ладони проходят по щекам в грубоватой ласке, стирая слёзы.
Негромкий смешок вибрирует пойманным эхом в мужской груди за моей спиной и ухо обжигает хриплый шёпот:
— Время рыдать прошло, девочка. Возьми то, что тебе нужно и добей его…
Я каменею на вдохе, широко распахнув глаза… и врезаюсь в ревущий ледяной поток горной реки. Ухаю с головой, едва успевая схватить сведенным ртом последний глоток воздуха, а потом меня выбивает на второй слой. Там, где корчится в агонии проклятие рыжего.
Вновь ступаю в чёрную воду, но теперь не тону — парю над поверхностью, а под ногами расходится веером непрерывное голубое течение.
Исцеляющая магия. Моя. Усиленная многократно.
Тьма съёживается на глазах, стягивается грязным пятном. Каждый мой шаг — яркий всплеск, поток кристально-чистой воды, смывающий болотную гниль, растворяющий её без остатка.
Иду вперёд, ориентируясь на тонкую алую нить, что дрожит на уровне груди. Иду прямо к островку в самом центре прозрачного лесного озера. Угрюмые каменные развалины хищно скалятся гниющими зубами в раззявленной пасти чудовища.
Я узнаю это место.
И едва коснувшись земли, падаю ещё глубже…
Глава 7
Предупреждение:
В этой главе будет несколько тяжелых сцен, но герои рассказали свою историю именно так, автор только записал.
«— Эдвард, сынок, подойди.
Высокий темноволосый мужчина с резким неприятным лицом недовольно хмурится, скрещивая руки на груди. Он стоит неподвижно как могильное изваяние посредине внутреннего двора разрушенной крепости, а за его спиной зловеще чернеет обвалившийся арочный проем в смотровую башню будто глотка самой бездны. Серый промозглый туман мутной дымкой клубится вокруг, расползается ядовитым плющом по заросшим мхом стенам, размывая истинные очертания строений.
Худенький рыжеволосый мальчишка лет пяти спешно прячет ладошки и отрицательно мотает головой. Я и сама бы не пошла. Даже не нужно дара, чтобы почувствовать тёмную силу, окутывающую фигуру мужчины покровом мрака.
— Живо!
Резкий окрик пощечиной взрывает воздух. Ребенок вздрагивает и опасливо пятится по каменной площадке, пока не натыкается на миниатюрную красавицу с волосами цвета осенней листвы в пышном зелёном платье и шустро юркает за неё, закрываясь складками материи.
— Эмма!
Ещё одна пощечина. Женщина дергается как от удара, суетливо выталкивая мальчишку перед собой.
— Ну же, Эдвард, сынок. Иди, иди, не бойся, — ласково уговаривает она и легонько подпихивает между лопаток. Но мальчишка упрямо сводит брови, упираясь каблуками маленьких туфель и не двигается с места.
— Ты что, ничего ему не сказала? — гневно восклицает мужчина, тяжёлым шагом срываясь вперёд.
Подойдя вплотную, он нависает над непослушным отпрыском хмурой тучей, злобно буравя чёрными провалами глаз.
— Тише-тише, Гастон, ты напугал лисёнка. Правда, малыш? — Эмма ласково треплет рыжие вихры и воркует нежно: — Не бойся, милый. Папа только с виду такой суровый, а на самом деле любит тебя. Очень-очень.
— Мой папа — Эмиль! — отважно выкрикивает Эдвард, отскакивая в сторону и затравленно взирая на взрослых. — А, это… это плохой человек, мама! Он злой, и…
Названный Гастоном исторгает едва слышный рык и резко дергает Эмму за локоть, прижимая к себе. Та болезненно кривится, пытаясь удержать слабую улыбку, но в глазах её каплями росы набухают слёзы.
— Ты забыла, о чём мы договаривались, милая? — злобно шипят ей в лицо, брызгая слюной.
— П-прости, я н-не смогла…
— Глупая, бесполезная гусыня! Мальчишку вот-вот прорвёт, а ты говоришь: «Не смогла», — желчно передразнивает Гастон и стискивает женские плечи, сдавливает их до хруста, встряхивая несчастную как тряпку. — Или ты хочешь, чтобы его, как пса посадили на цепь? Ты ведь этого добиваешься, да? Дрянь!
— Больно, Гастон, мне больно! — Эмма смотрит побитой собакой, заливаясь слезами: — Я не могу… Понимаешь, не могу-у… — сквозь всхлипы бормочет она, мотая головой.
— Оставьте маму! Иначе… Иначе я… я… я убью вас!
Маленький Эдвард врезается в мужчину, как смерч, крутится волчком, что есть силы молотя по бедрам, спине, животу, куда достают крошечные детские кулачки.
Один из ударов достигает цели.
— Ах, ты, щенок! — ощерившись, шипит Гастон сквозь зубы, одним точным движением отшвыривая его прочь.
Руки Эдварда нелепо взбивают воздух, и он валится навзничь, застывая сломанной куклой. Его короткие рыжие волосы разметываются пожухлой листвой на камнях, а возле виска тонкой струйкой расползается алая кровь.