– Нет, с тобой он тоже справится. Должна пойти я.

Собравшись с духом, Инга попробовала сесть, но боль накатила снова и застучала сотней молоточков в черепной коробке, вызывая тошноту. От неё потребовалось неимоверное усилие, чтобы подняться и, опираясь на руку мужа, сойти по лестнице. Выйдя на крыльцо, они застали тревожную картину: на поляне перед домом лежал отец, а в шаге от него стояла мать, загораживая того от агрессивного влияния злодея, который, избавившись от пут, стоял поодаль и совершал пассы в их направлении. Борьба была неравной. Ещё немного, и родители будут повержены. Чья очередь настанет после? Её? Детей? Ивана? Какие цели преследует хладнокровное чудовище, напавшее на их семью? «Помнится, вы не приемлите бурного изъявления чувств», – подумала Инга, устремившись к неприятелю. Боль отступила на задний план, все инстинкты обострились, прорвавшись наружу нечеловеческим криком как тогда на детской площадке, как в спальне детей. Вскоре звук стал неслышен для окружающих и всякое движение прекратилось. Перемещаться могла только она и, приблизившись вплотную к «бледнолицему», инстинктивно стиснула руками его виски, чтобы провалиться в чёрный омут расширенных зрачков.

Внутри её встретили стройные ряды ледяных полок, на которых покоились ещё более холодные интеллектуальные продукты. Ничто не нарушало их рационального и строгого расклада. Логические связи, скрепляющие структурные блоки выглядели ровными, упругими, без разрывов и трещин. Покрытые полупрозрачным слоем изолирующей ткани, они служили проводниками для электрических импульсов, бегущих по ним голубоватыми искрящимися струйками. Идеально отлаженная система мышления функционировала без перебоев: рецепторы принимали сигналы, нервные клетки их обрабатывали и передавали команды на исполнение. Инга отправилась вглубь схемы и, погрузившись наугад в один из блоков, принялась блуждать среди вороха обрывочных мыслей, произвольно складывающихся в туманные образы. Используя метод проб и ошибок, ей удавалось продвигаться всё дальше и дальше, пока не нашлось искомое. По удачному стечению обстоятельств эти блоки составлялись не по хронологическому принципу, а по личностному, то есть всё, что знал о ней данный мозг, сосредоточилось в одном месте.

Затаив дыхание женщина взирала на кадры из далёкого прошлого и едва не расплакалась. Слишком уж яркими оказались эти воспоминания по сравнению с тем, что хранила её собственная память. Вот девочка на дороге, в которой Инга узнаёт себя, заслоняет собой соседского ребёнка от мчащегося грузовика, а напротив расположился «бледнолицый» с протянутой к ним рукой. Только точка обзора изменилась. Теперь наблюдатель стоял за её спиной, высовываясь из-за кустов шиповника, растущих у обочины – там, где переулок уводит грунтовую тропинку между домов. Видит, как увлекает малышку за собой, не оглянувшись в указанном направлении. Внезапно её озарило: «Что, если жест истолкован неверно и в реальности это союзник, призывающий к бдительности применительно к подстерегающей опасности. Вдруг он попросту указывает на того, кого хочет остановить, или пытается сделать это сам?»

Объективный осмотр выявил незамеченные ранее подробности. Получается: их было двое, внешне схожих, но имеющих полярные цели. Внутри одного из них она в данный момент находится, а его антипод наведывался недавно, чтобы сообщить о чём-то важном, но случай помешал его планам и неизвестно свидятся ли они вновь. Сейчас главное – уничтожить, стереть блок памяти, содержащий сведения о собственной персоне и её близких. Пусть безжалостный тип забудет сюда дорогу и оставит в покое её семью. «Но как же это осуществить? – терзалась Инга. – Может разрушить перемычки, изолировав нужную часть серого вещества? Но соединения могут регенерировать и тогда все труды пойдут прахом». Мало того, этажерка начала крениться, грозя обрушением, так ещё и стены помещения завибрировали, увеличивая амплитуду колебания с каждой секундой. Похоже «бледный», распознав намерения инородного разума, занялся активным сопротивлением.

Невозможность сконцентрироваться приводила в смятение. Картинка поблекла, сладостная эйфория пропитала её мысли сонной негой, и очень захотелось спать. Вкрадчивый голос звучал щедрым обещанием истинного блаженства, рисовал красочные картины комфортного существования без эмоций. «Досадные обиды отныне не задевают до слёз, – вещало встроенное радио, – не рвёт душу чужая боль и не терзает зависть к успехам ближних. Ты паришь выше обстоятельств, обретя вожделенную свободу». «А что взамен? – доносился ропот не до конца сломленной воли. – Как же восхитительные моменты встреч с любимыми, заставляющие чаще биться сердце? Как же улыбка матери и детский смех, восхищение перед красотой природы и радость от сопричастности к её тайнам? Чем заменить милосердие к себе подобным и братьям нашим меньшим? Неужели океан прагматизма заполнит внутреннюю пустоту, превратив нас в чёрствых эгоистов?»

В будущем мы, должно быть, научимся прогнозировать события, рассчитывая их вероятность с помощью компьютерных программ, или даже сами станем компьютерами, внедряя в тела умные устройства. Следуя заложенному алгоритму, зададим вектор развития новорождённому и подождём, пока живая единица подрастёт. Разумеется, для максимального использования наследственного потенциала будут учитываться индивидуальные склонности к тем или иным видам деятельности. А если уровень эмоционального интеллекта снизится, то ничего страшного. Он же снизится у всех, и критерии успешности будут зависеть исключительно от степени умственных способностей. Комплексы по поводу отсутствия чувственных привязанностей канут в прошлое, а материнский инстинкт и вовсе отомрёт за ненадобностью. В нашей истории такие казусы уже случались, когда подразумевалось, что государство займётся воспитанием обобществлённых детей, а их матери – более полезными делами.

Желание подавить естественное начало несомненно совершенствует навыки рационального поведения. К несчастью, похвальное стремление не всегда идёт на пользу. Инстинкты, усмирённые рассудком, не подают сигналов в минуту опасности, и реакции организма обычно не хватает для его спасения. Инге повезло больше: отдел её нервной системы, отвечающий за мышление, был парализован, но древнейшая его часть, посылающая команду «бей-беги», включилась рефлекторно. Не помня себя, она взобралась на злополучный блок, и пустилась исступлённо прыгать по его поверхности. Твёрдая уверенность в своей правоте не позволила бросить отчаянных попыток и помогла добиться ожидаемого результата: в полупрозрачной матовой материи образовался разрыв. По мере расширения, из него медленно просачивались и уплывали вверх обрывки призраков, смутно напоминающие очертания людей и предметов. Они методично распадались на пиксели и бесследно исчезали между элементами схемы.

Открыв глаза, женщина обнаружила, что лежит возле беседки. Влажная трава приятно холодила разгорячённую кожу; рядом, не шевелясь, стояли люди. В тусклом свете фонаря подробности терялись, но в них определённо угадывались черты родителей и мужа. Чуть поодаль бледный человек с поднятыми к вискам руками усердно боролся с тяготением. По внешнему облику никак не выходило разобраться в его настроении, но, кажется, ему было не до шуток. Через мгновение всё пришло в движение – собачий лай прогнал наваждение. Жаль, подняться не доставало духа, и Инга так и осталась сидеть на земле, поджав ноги. Все взгляды обратились на чужака, который уже перестал сжимать голову и стоял неподвижно, уронив длинные руки вдоль туловища. Взор его потух, будто иссяк источник энергии внутри телесной оболочки, а живительная сила покинула хрупкое пристанище. «Извините, – непоследовательно заявил он без тени смущения. – Я немного задержался, мне пора домой, прошу не провожать». Перечислив ещё несколько дежурных фраз, непрошеный гость неторопливо ретировался, вежливо прикрыв за собой калитку. Раздался звук заводимого двигателя, по капле растворившегося в ночи.