Где-то в глубине сознания заворочалась мысль о том, что мне надо встать, прикрыться... Но я чувствовала себя очень усталой и просто беспомощно слушала шаги.

– Вот, - сказал лекарь.
– Как видите, почти всё. Думаю, через пару дней она уже будет здорова. Могло это случиться и быстрее - обычно у крылатых изменённых регенерация очень высокая. Но в данном случае, как вы сами понимаете, сложно предсказывать... с учётом нанесённых ей некогда травм. Дайнор? Вы в порядке?

– Я... расскажите мне подробности, - его голос казался совершенно мёртвым.

И я, вновь уплывая в беспамятство, уже понимала - у меня очень, очень большие проблемы.

***

Дайнор

– Я хочу участвовать, - сказал я жёстко.
– Требую, чтобы вы взяли меня в оперативную команду по расследованию этого дела!

– Требуешь?
– комиссар Лофф раздел ноздри.
– А больше тебе ничего не надо, молокосос обнаглевший? Может, тебе чай принести на досуге? Или задницу подтереть?

Я сжал зубы.

– Вы не понимаете...

– Если кто тут чего не понимает, то это ты, - отрезал начальник.
– Ты в своём благостном светлом государстве когда-нибудь слыхал слово "субординация"? Или хочешь, чтобы я тебе запорол досье перед экзаменами за то, что пытаешься оспорить приказы вышестоящих?

Нет уж, со мной это не сработает!

– При всём моём уважении, сэд, - я старался говорить спокойно, но получалось не особенно хорошо.
– Я был свидетелем. При мне произошло убийство! Кто-то дал моему другу жидкую тьму. Он был ребёнком, ради всего святого! Моя невеста тоже едва не погибла. Я хочу помочь вам в этом деле!

– А я хочу обложиться сиськастыми красотками и валяться на пляже голышом, - отрезал комиссар.
– Вместо того мне приходится расследовать теракт, направленный против общины изменённых, и пререкаться с собственным подчинённым.

– Сэд...

– Сядь. Считай это приказом.

Мне не оставалось ничего, кроме как подчиниться.

– Дайнор, - комиссар Лофф вперил в меня свои звериные глаза, умные и внимательные.
– Я сейчас с тобой разговариваю только потому, что понимаю, в какую переделку ты попал и каково тебе приходится. Ты был близок с Ивасом Дораном, как я понимаю?

– Мы жили в одной комнате, - ярость клокотала в моей глотке.
– Дружили с ним и его братом. Он был просто ребёнком! Рассказывал мне о правилах соблазнения девушек. А потом он выпил немного из той проклятой бутылки - и превратился в чудовище. Кто-то сделал это с ним, злонамеренно и жестоко. И я был там... я должен был что-то почувствовать!

Комиссар устало покачал головой.

– Парень, ты не виноват. Виновата та мразь, что добавила жидкую тьму детям в напитки. Ты не мог об этом знать и ничего не мог сделать.

– Должен был!
– выкрикнул я, наткнулся на понимающий взгляд и постарался взять себя в руки.
– Сэд... Я обладаю способностями, магией. И стану спокойней, если помогу вам поймать, как вы выразились, эту мразь. Моя сила, моя жизнь - всё в вашем распоряжении!

Начальник пару мгновений хмуро взирал на меня.

– Во-первых, леди Адри против твоего участия, - сказал он в итоге.
– И это, уж прости, уже железный аргумент. Во-вторых, будь добр посмотреть на это всё с моей башни. Ты - уроженец другой страны, с которой у нас дружба, прямо скажем, как у беса с пророком. И именно ты был последним, кто видел живым одного из погибших в ходе теракта...

Мне окончательно стало дурно.

– Вы думаете, это я, - голос мой наверняка стал неестественно спокоен.
– Я подмешал запрещённое зелье в напитки детям, девушкам, товарищам. А потом смотрел, как умирает Ивас. Развлекался. Так вы всё это видите?

– Если бы мы с леди Адри думали, что такое возможно, я бы тут с тобой не разговаривал, - отрезал комиссар.
– Другой вопрос, что нам нельзя компрометировать следствие. Видишь ли, мы вполне обосновано уверены, что в этом замешан могущественный и опытный светлый маг, имеющий Храмовое воспитание.

Ещё несколько дней назад я бы возмутился, сказал "Не может быть!". Теперь, после всего, я не знал, во что верить. Наверное, мне следовало повидаться с Учителем, обсудить это, нащупать путь, но то, что я узнал, сломило меня.

Теперь у меня не было никаких "Этого не может быть" по отношению к собственным единоверцам. Ярость клокотала во мне, как пламя Алой Бездны, и нуждалась в выходе. Но уже понятно: никакие ухищрения не заставят комиссара взять меня на это дело.

От этого ярости становилось ещё больше.

– Слушай, парень, - комиссар серьёзно смотрел на меня.
– Я не позволю тебе в этом участвовать, и это последнее слово. Даже твои хвалёные способности тут не помогут. Так что слушай мой приказ: хочешь причинять всем добро и справедливость - иди сейчас в лекарню, помоги чем сможешь. Они тебе всегда рады.