Теперь все эти иллюзии рассыпались. Что осталось от того, что я сдуру полагал своей собственной правдой? И что мне теперь делать с обломками всего этого?

Почему-то вспомнилась Беана.

Я не просто был уверен в её искренности, о нет. Я сделал больше: попросил изобразить мою девушку, дабы вызвать ревность Элин, сам рассказал часть правды о том, что произошло между нами на Балу Светлейших, сам попросил совета касаемо отношений. Более того, после я упорно, как самый слепой глупец, не замечал, сколь отчаянно Беана старалась отвадить меня от Элин, разлучить нас, поссорить; я продолжал верить ей, невзирая на всякие факты, потому что считал - мне невозможно лгать.

Точно так же я был уверен и в том что сумею поймать Кристиана. Гибель Иваса на моих глазах, крылья Элин, отстранение от расследования - всё это привело меня в ярость, заставило желать большего. В своём воображении я представлял, как подношу своим коллегам преступника-колдуна на блюде, будто мужественный герой из светлых баллад, побеждающий зло (ведь не может быть иначе, не так ли?). Я хотел доказать - кому и что? Если честно, то скорее самому себе. Что могу контролировать ситуацию, что могу...

"Потому что я мог", - голос Кристиана словно бы снова прозвучал в ушах. До чего же отвратительно думать, что мы с ним в чём-то похожи... А ведь в итоге вышло, что во многих смыслах так оно и есть.

Разумеется, я не собирался оставлять с профессором Кираном всё так, как есть. Но и делать новые глупости, ничего не обдумав, не хотелось: урок был выучен.

– Что бы там ни было, это было решение профессора Кирана, - сказала Элин мягко, прерывая мои мысли.
– Ты не заставлял его использовать древний запрещённый артефакт, чтобы убить одного из важнейших свидетелей и главных подозреваемых в одном лице. Также ты не принуждал его присоединиться к вам. Уверена, он знал, что делал; даже если нет - он взрослый мальчик. И его личный выбор - не твоя ответственность.

"Порой мне кажется, что всё вокруг - моя ответственность", - хотел я сказать ей. Но она бы не поняла, нет; тёмные в этом смысле иначе устроены, как ни крути. Не лучше и не хуже, просто совершенно другой взгляд на мир и тип мышления.

– Спасибо, - я благодарно сжал её руку.
– Элин... почему ты мне не сказала?

– О чём?
– она попыталась придать лицу непонимающее выражение, но, говоря откровенно, вышло не особенно убедительно.

– О крыльях, - отозвался я мягко.

Она отвернулась.

– Что, меня ожидает ещё одна лекция о доверии?

– Учитывая всё, было бы странно, если бы ты доверяла светлым, - отметил я.
– Но в данном случае речь не о доверии - или, как минимум, не только о нём. Так в чём дело?

Она отвернулась.

– Я...

И в этот момент (катастрофически не вовремя!) дверь в палату распахнулась. Я разозлился на того, кто прервал наше уединение, ещё до того, как увидел его лицо... а увидев, ощутил совершенно непередаваемую смесь эмоций.

Я и не воображал, что когда-либо встречу его ещё раз.

– Здравствуй, брат мой, - голос гостя был холоден и спокоен.
– Вижу, ты проснулся, что ко времени. Нам стоит переговорить наедине, тем более что присутствие сей милой особы здесь совершенно неуместно и неприлично, коль скоро она не является твоей женой.

Элин едва заметно напряглась, точно перед ударом; я уже неплохо разобрался в психологии тёмных и точно могу сказать, что её скорее разозлил пренебрежительный шовинизм моего брата, чем намёки на безнравственность. Я сжал её ладонь, успокаивая.

– Элин - моя невеста, - отрезал холодно.
– И имеет право тут быть.

– Насколько я могу судить, это весьма... сомнительно, - покривил губы мой старший брат, всем своим видом выражая презрение.
– И даже в таком случае эта ситуация неприлична. Так или иначе, милое дитя, прошу, оставьте нас с братом - нам предстоит небольшой семейный разговор.

Я увидел, как глаза Элин загорелись нехорошим огнём.

– Разумеется, - отозвалась она сладким голосочком.
– Но должна напомнить вам, почтенный: Дайнор теперь - житель Тёмной Империи. А у нас тут любят всё неприличное.

И, прежде чем я успел возразить и остановить её, она скользнула ко мне и впилась страстным, совершенно сногсшибательным поцелуем мне в губы. Я, каюсь, слегка потерялся в пространстве и прижал её к себе - Элин всегда действовала на меня, словно афродизиак.

– Да как вы смеете?!
– в голосе брата звенело неприкрытое бешенство.

Элин словно ждала этого: оторвавшись от меня, она повернулась к братцу и демонстративно облизала губы удлинённым раздвоенным языком.

– Смею, - мурлыкнула она.
– Мой парень, моя страна. Делаю, что хочу.