— То есть его психическое здоровье более и менее нормализовалась, так? — вклинивается в беседу Дэвид, скрепив руки в замок, а затем немного наклоняется на мягком кресле вперед.

— Все верно, мистер Кэмпбелл, но поддерживать положительный уровень эмоций все же необходимо первое время.

— А как же речь? Как долго нам ждать, чтобы она нормализовалась? — задаю интересующий нас вопрос.

— Как я уже говорил неоднократно — дело времени и терпения. Может быть, речь вернется уже сейчас, а может, через какой-то определенный промежуток времени, — мистер Кроуфорд разводит руки в стороны, пожимая плечами. — Сложно судить, видите ли, некоторые восстанавливаются после того, как их эмоциональное поле приходит в равновесие, а кто-то от вновь пережитого стресса. Сложно дать гарантию, как сложится все в вашем случае, у каждого все индивидуально. Самое главное, что я хочу вам посоветовать — не ограничивайте его в пристрастии к футболу. Отвезите ребенка на тренировку его команды, пусть играет, ведь пора бы уже социализироваться. Для его возраста — это очень важно, поверьте мне, как опытному специалисту. А насчет консультаций… Я думаю, что пора сделать перерыв, скажем, от двух недель до месяца. Если появятся ухудшения — добро пожаловать на прием, если же улучшения — просто дайте знать, проведем заключительный прием, так скажем, закрепим пройденное. Сейчас ему нужно самостоятельно начинать возвращаться в привычный ритм жизни, как будто ничего и не было.

— То есть… как это? Вы хотите сказать, что в его возрасте он способен на самостоятельное восстановление? — обдумывая слова доктора, слегка начинаю нервничать от предложенных им рекомендаций. Пугает все это, конечно…

— А что вас смущает? Нужно доверять как себе, так и своему ребенку. Мы с ним очень даже конструктивно поработали. Ведь главное — не количество посещений к специалисту, а качество лечения. Поэтому пока будем держать связь дистанционно. И не забывайте, что в течение каждого дня Джеймс должен рисовать все то, что его тревожит, он должен освобождать себя от всех эмоций, полученных за день, какие бы они ни были. Только после этого его психическое состояние окрепнет.

— Да, конечно, он, как может, старается.

— У вашего ребенка есть способности, кстати. Обратите внимание.

— Это у него в маму, — неожиданно, скорее даже для себя, вслух произносит Дэвид и опускает голову, видать, поражаясь собственным словам.

Собираясь поговорить с мужем незамедлительно, киваю доктору в знак благодарности. Откланявшись, Дэвид пулей вылетает из кабинета, тем самым вынуждая кинуться ему вслед. Сколько можно устраивать этот детский сад? Я же все равно достучусь до закрытых дверей. Мне это важно и нужно как никогда.

— Дэвид, постой, — пытаюсь ухватить мужа за руку уже практически на выходе из клиники и, на мое удивление, он спокойно оборачивается, обращая все внимание на меня. Ну вот… готовила речь, а сейчас под его пристальным взором мысли и вовсе спутались в голове. — Спасибо. Послушай… Мне нужно с тобой поговорить. Прошу, позволь мне…

— Я слушаю вас внимательно, — холодно бросает словами, смерив при этом грустным и уставшим взглядом.

— Джозефин, простите, можно вас? — совершенно резко и неожиданно появляется из ниоткуда доктор Кроуфорд с какими-то пластиковыми сумками. — Ваш, хмм, родственник или приятель, мистер Маршалл, передал вам подарок и вот… — протянув мне сумки, достаю из первой… нет! Это же мой полароид, который не так давно подарил мой муж, а я, в свою очередь, Хьюго. Только не при Дэвиде…

— Вот и поговорили! — Черта с два! Заметив в моей руке знакомую вещь, муж резко отпрянул от меня в сторону как ошпаренный, удаляясь из частной клиники быстрым и уверенным шагом, наверняка проклиная мою персону пуще прежнего. Запрыгивает в машину, скорее всего, взятую в аренду, ведь его осталась у меня, и круто выруливает, покидая парковку. Черт!

— Простите, я не вовремя? — обернувшись, читаю в глазах психотерапевта неловкость, которая побуждает во мне интерес.

— Мистер Кроуфорд, а что здесь вообще делал Хьюго? — сказать, что я в шоке — ничего не сказать. Вряд ли он воспользовался услугами врача. Этого просто не может быть… Он же всегда прав, считая, что у него нет никаких проблем с психикой, это все остальные, по его мнению, невменяемые.

— Мистер Маршалл стал посещать меня. У нас буквально несколько дней назад состоялась первая консультация. — Что? Ушам своим не верю… — Я точно так же, как и вы, по всей видимости, был шокирован его появлением в стенах столь неприемлемых для него.

— Я в курсе его проблемы и заболевания. Просто… не могу поверить, действительно, зачем ему это все потребовалось сейчас. Что побудило его прийти к вам за помощью… — Не скрою, говорить о Фолегаре сейчас несколько тяжело и неловко, я всеми правдами пытаюсь забыть об этом человеке, поэтому малейшее напоминание заставляет что-то глубоко во мне кольнуть, вызывая боль, что разрастется до предела с каждой секундой.

— Знаете, Хьюго и в детстве не проявлял к специалистам в области психиатрии никакого уважения. Его покойная бабушка довольно-таки долго искала специалиста. Так уж сложилось, что каким-то невероятным образом он тогда меня адекватно воспринял и открылся. Но разглашать я не могу ни наши консультации, ни тем более личные разговоры. Скажу так, наверное, либо пришло время, и он взялся за голову, либо что-то побудило его принять решение посещать ненавистные ему сеансы. Однако раз уж я согласился оказать услугу молодому человеку, я держу свое слово. А преследуемые им цели мне неизвестны, это его личное дело. Данную технику… — доктор указывает взглядом на полароид. — Хьюго попросил передать незамедлительно, указав, что эта вещь принадлежит вам. А вот то, что находится во второй сумке, мне неизвестно, но подарок был адресован хорошо знакомому вам человеку.

— Не мне? — переспрашиваю, несколько растерявшись. — Мистер Маршалл сказал, кому именно передал его?

— Конечно. Вашему сыну, Джозефин. Прошу меня простить. Сами понимаете, клиенты не ждут, а тем более, которые платят за прием приличную сумму, — ухмыляется, посматривая на часы. — Всего вам доброго. На связи.

— Спасибо еще раз. Всего хорошего.

Сев за руль семейного автомобиля, который Дэвид так и не забрал себе, открываю сумку из чистого любопытства, ожидая увидеть что угодно, но… Мяч? Моему взору предстал овальный кожаный мяч, предназначенный для игры в американский футбол, на котором был произведен автограф и надпись: