Дэвид, приближаясь к обнаженной парочке медленными, но слишком громкими шагами, бросил к ногам жены все, что так тщательно подбирал и покупал, заглянув в ее глаза с дикой болью. Он продолжал уничтожать себя снова и снова, разрывая уже рассыпавшиеся осколки израненного сердца все больше, что стали превращаться в руины… Никому не нужный пепел…

— Джози… — вновь ласково произнес, казалось, последний раз имя жены. — Хорошо тебе? — его голос слегка дрогнул и он, резко развернувшись, покинул их спальню. Дом. Ее жизнь. Передвигался в сторону выхода на ватных ногах, не чувствуя ни почвы под ногами, не слыша звуков голоса его плачущей жены… Ничего…

Ни одна эмоция, прожитая за всю сознательную жизнь, не вызывала в Джозефин сейчас таких адских мук, которые испытывала девушка в данный момент, до сих пор неподвижно сидя в объятьях любовника. Того, которому, похоже, было абсолютно все — равно на чувства другого человека. Ее мужа.

И чем больше она возвращалась в реальность, здраво посмотрев на весь этот ужас происходящего уже заплаканными глазами, тем больше понимала, в какой грязный ад превратила свою счастливую ранее жизнь, которая сейчас оказалась пустой и безжизненной. Все кончено…

ГЛАВА 30

ДЖОЗЕФИН

Бывают такие моменты в жизни, когда невидимым пультом мечтаешь воспользоваться сию же минуту, нажав на кнопку «перемотать назад». Время словно остановилось, а каждый последующий звук отдаляющихся шагов, заставляет тело сжаться от невыносимой боли, от потери частички тебя самого, которую безжалостно кто-то выдрал воображаемыми щипцами из тела, но виной тому — только лишь ты сам.

Вот бы сейчас вернуться в тот злосчастный день из детства и провалиться ко всем чертям в ту воронку, что засосала бы меня в призрачные глубины озера, унося на дно вечной пропасти. Злосчастный день, кажется, мне теперь чем-то упущенным, чем-то далеким, тем, что я действительно заслуживаю.

Уж лучше израненное тело, чем разбитое сердце того, кем дорожишь, кого ты искренне любишь. И пусть не той любовью женщины к мужчине, что принято считать, но как самого близкого и незаменимого человека.

— Отпусти… — вырываюсь, что есть мочи из цепких мужских оков, накидывая в спешке на обнаженное тело махровый халат, что небрежно свисал на спинке кресла в паре метров от кровати.

— За ним побежала? — невыносимо больно схватив запястье, процедил злобно Хьюго, сжав при этом крепко-накрепко челюсти, напрягая скулы.

— Пожалуйста… Не сейчас, — не сдерживая своего гневного порыва от стресса, силой дергаю руку на себя, молниеносно выбегая из спальни.

Спустившись по лестнице, перепрыгиваю через две ступеньки сразу. Резко остановилась как вкопанная на месте, затаив дыхание практически окончательно. Дэвид стоит ко мне спиной, вцепившись в дверную ручку так, что кожа его руке становится невозможного иссиня-белого оттенка, а дыхание слышится настолько прерывистым, кажется, его сейчас просто разорвет на части, уничтожая при этом все вокруг неистребимой и непоколебимой взрывной волной.

В моей груди что-то больно сдавило, щелкнуло, отражая звучным эхом болезненные спазмы в самой душе. Злость, обида, ненависть, неприязнь к самой себе: все это распространилось по организму мгновенно, плавно стекая по венам, словно яд, который вот-вот и погубит тело окончательно и бесповоротно.

Пришло время пожинать все нажитые плоды, Джозефин…

Дэвид дышит все чаще и словно в замедленной съемке разворачивается в мою сторону. Краем уха слышу уверенные шаги приближающегося парня, что встал позади меня. Нет… Оглянувшись, вижу его надменный взгляд, прожигающий мужа, то есть Дэвида… То есть… Я уже и не знаю, кто он для меня теперь, а точнее… я для него.

Мужчины уставились друг на друга, испепеляя взглядами, один — ухмыляющимся взглядом победителя, а другой же яростным и пристальным прищуром одновременно.

— Где Джеймс? — подал срывающийся голос Дэвид, продолжая смотреть в глаза Хьюго.

— Он у… Эммы. — безжизненным голосом шепчу в ответ, чувствуя спертое дыхание и пытаясь предугадать, к чему сейчас приведет этот разговор. Насколько всеобъемлющей может быть ненависть мужа? Есть ли у нее границы?..

— Почему? — находясь словно в прострации, слышу вопросы мужчины приглушенно. Это даже не его голос… Дэвид никогда так со мной еще не разговаривал… Коротко, сухо, безжизненно, с нотками металла в голосе, словно хочет поскорее избавиться, чтобы не тратить на предательницу драгоценное время. Лучше бы он ударил, заорал, крушил все вокруг, чем вот это убивающее спокойствие, от которого я не знаю как себя вести и что делать.

Но это мой шанс. Я обязана и должна быть предельно честной с ним прямо сейчас. Врать не имеет уже никакого смысла. Никакого. Особенно после случившегося. Быть предельно честной в данный момент — справедливо по отношению к человеку, который еще некоторое время назад считал меня своим центром вселенной, чуть ли не смыслом жизни. Меня и Джеймса. А теперь…

— У него… — давай скажи ему правду, шепчет мое подсознание. — Посттравматическое стрессовое расстройство. Он временно не разговаривает…